Королева морей

Асия продолжала глядеть на город. Сколько времени ей предстоит здесь прожить? Они с Барухом договорились, что за выкуп в две тысячи пиастров ее освободят. Она упрашивала доставить ее в Моху и там сразу получить еще больше, но старик уперся и не соглашался.

Вечером Асия попала в дом к Баруху. Она сразу определила, что старик не такой уж добренький и тихий. В доме он был полновластным хозяином и даже деспотом.

Она жила вместе с тремя рабынями. Две жены и шестеро детей разного возраста, некоторые уже со своими семьями, составляли большой род Баруха, где его слово было законом.

Асия получила свою долю работы, и хотя она еще плохо себя чувствовала, продолжала болеть и сильно похудела, никаких скидок ей не делали. Она отвыкла от такой жизни и теперь откровенно мучилась.

Слабость и подавленность новой рабыни сразу стали использовать молодые хозяйки, гоняя ее по разным пустякам и мелочно придирались, частенько пуская в ход все, что подворачивалось под руку.

Асия иногда торопила Баруха с отправкой вести о ней в Моху, просила бумаги для письма, но тот не торопился и чего-то выжидал. Потом отправился в очередное плавание, и больше месяца его не было.

Поправлялась Асия очень медленно, тяжкий труд и унижения убивали в ней желание сопротивляться болезням. Даже мысль о мести не приходила ей в голову. Она осунулась, похудела и стала некрасивой. Но этого она почти не сознавала, а зеркал в доме Баруха не было.

Началась зима, жара стала спадать. Перепадали дожди, с моря иногда дули холодные ветры, Асия стала оживать. Мысль заработала яснее, внутри рос огонек бунта, она побаивалась этого, но в то же время жизнь стала иметь хоть какой-то смысл. Она как бы очнулась от долгой спячки и теперь присматривалась к семье Баруха.

Асия полностью освоилась в доме и много знала о нем. Здесь все было на виду. Рабы всегда должны были просить разрешения сходить на базар, в лавку или просто за водой. Старшая жена Зааф часто болела и была зла на весь мир. Младшая Шоле — наоборот, имела мягкий характер, и Асия стала ей оказывать знаки особого почтения.

Весь род был расколот негласно и тайно на два лагеря, и тихая вражда теплилась в семье, как огонек в куче сухого навоза.

Шоле чаще отпускала Асию в город и не так нападала за провинности, и у Асии стали возникать мысли, как использовать это для своих целей. «Барух что-то тянет с моим освобождением, — думала Асия. — За это время давно можно было с попутным судном передать весточку. А что если я сама этим займусь? Так будет лучше. Тогда я им покажу, что может быть за задержку такой ханум, как я!»

Злость нарастала, вместе с ней росла решимость добиться свободы. «Надо достать бумаги и написать письмо Хадару, — размышляла Асия. — Он так это дело не оставит».

Теперь Асия была увлечена своей идеей, и жизнь в доме стала не так несносна.

Зима кончалась. Асия искала случай отправить письмо, написанное ею уже больше недели назад. Изредка случалось сбегать в порт, но или попутного судна не попадалось, или говорить с рабыней никто не хотел.

Наконец ей улыбнулось счастье. Весна прошумела дождями, и ветер поменял направление. Она упросила Шоле отпустить ее в порт.

— Ханум, очень хочется подать весточку о себе. Отпустите, век не забуду доброты вашей! За меня же большие деньги муж ваш получит.

— Ладно уж. Иди, Асия, но долго не задерживайся. Зааф может устроить такой крик, что и шайтан убежит. Да поможет тебе аллах, Асия.

— Спасибо, добрая ханум. Я не останусь в долгу. Я отплачу.

Асия набросила чадру и пустилась вниз по улочке к порту, который был недалеко.

Осторожно пробираясь между работающими и слоняющимися людьми, Асия осматривала суда, которых было немного. Она никак не решалась обратиться к кому-нибудь. Боялась, что ее отгонят и не станут слушать. Одежда Асии была рваной, всем было понятно, что она рабыня. А кто будет опускаться до разговора с рабыней?

Наконец терпение лопнуло, и она спросила у матроса, остановив его за руку:

— Матрос, скажи, нет ли здесь судов из Мохи? Не откажи, господин.

— Аллах его знает, есть ли! Пошла отсюда!

Пришлось начинать сначала и каждый раз ждать грубостей, а то и удара. И тут проходящий мимо оборванец услышал вопрос и поманил Асию пальцем.

— Положи, красавица, монетку на руку, и я тебе скажу кое-что интересное.

— Нет у меня монетки, господин.

— О! Я уже стал господином! Ну тогда ты ханум! Так и быть. Вон, видишь, с краю стоит судно? Так оно идет через пролив в Моху. Иди, может, что и узнаешь. Но не забудь потом меня, ханум! — и он расхохотался, довольный своей шуткой.

Асия поспешила к судну. Оно было пришвартовано толстым канатом к причалу, юный матрос, совсем мальчишка, сидел, болтая ногами, на краю борта.

— Мальчик, а мальчик!

— Чего тебе? Иди себе своей дорогой!

— Выслушай меня, мальчик. Я слышала, что ваше судно идет в Моху?

— Ну идет, так что? Тебе какое дело до того?

— Мне бы передать письмо туда моим родным. Пусть пришлют выкуп на меня. Они тебя хорошо отблагодарят.

— А сколько они дадут?

— Не знаю, но много, — ответила Асия, задыхаясь от волнения. — Возьми, мальчик, прошу тебя!

— Десять пиастров получу?