Королева Озер. Белая скво. Призрак у ворот. Рассказы.

Я лег в постель и принялся размышлять, что делать в сложившихся обстоятельствах. Рассказать дону Дионисио все, что видел и слышал? Конечно, не немедленно, потому что в этом нет необходимости; но утром. Довольно деликатная тема для разговора с ганадеро[35]. Преступник его родственник; к тому же я раскрою поведение дочери, что, конечно, ей не понравится. Не понравится и ее возлюбленному. Таким образом, со всех сторон я вряд ли мог ожидать благодарностей за свое вмешательство. К тому же какие у меня доказательства, что этот человек замыслил убийство? Я сам был убежден в его намерении убить Гиберто Наварро, если появится хоть малейшая возможность. Но если его обвинить, он легко найдет какое-нибудь правдоподобное объяснение своего странного поведения — скорее всего выставит меня насмех. А потом постарается отыскать возможность убить меня! Однако опасения не должны мешать мне выполнить то, что явно является моим долгом. К тому же молодой мексиканец мне нравился — красивый энергичный парень, джентльмен с головы до ног. Поэтому я решил, что по крайней мере его предупрежу об опасности. Приняв такое решение, я уснул.

Глава III

ОХОТА НА «ТИГРА»

Повинуясь приказу, мой слуга поднял меня на рассвете, говоря, что завтрак уже накрыт в сала де комер[36]

, а лошадь моя оседлана. Он принес мне извинения дона Дионисио, который уже уехал по какому-то делу, но сообщил, что обещанный проводник будет ждать меня у передних ворот.

Легкий мексиканский завтрак — десайуна — состоит обычно из чашки шоколада и какого-нибудь печенья; второй завтрак, гораздо более плотный, бывает не раньше полудня. Я не думал, что увижу за завтраком донью Беатрис. Ее действительно не было; не было и никого другого. И хорошо: я испытывал бы странные ощущения, если бы пришлось завтракать с еще одним членом семьи — мажордомом. Но мне сказали, что он уехал очень рано. И никто не знал куда.

Быстро позавтракав, я приготовился выезжать. Лошадь я нашел во внутреннем дворе, в конюшне для кабаллос де люксо[37]. Сев в седло, я выехал со двора и у передних ворот увидел человека, тоже верхом, одетого в живописный костюм мексиканского ранчеро, со всеми его звенящими украшениями. Это был обещанный проводник. Он застал меня врасплох, обратившись ко мне по-английски:

— К вашим услугам, капитан. Я тот, кто должен отвести вас на Зачарованную гору.

— Соотечественник? — спросил я.

— Да, капитан. Меня зовут Джо Гринлиф.

— Джо Гринлиф! — всокликнул я, узнав имя знаменитого обитателя равнин. — Неужели это вы?

— Я, и никто другой — не лучше и не хуже.

— Лучшего мне и не нужно; я рад иметь такого проводника. Я слышал о вашем мастерстве, мистер Гринлиф.

— О, ничего особенного, капитан; нечем похвастать. Да и вообще говорить не о чем: мы ведь идем всего до Зачарованной горы. Эта любопытная вершина почти на виду — была бы на виду, если бы между нами не были запутанные хребты. Наш путь как раз идет через них.

— Ну, во всяком случае я рад находиться в обществе соотечественника. Я ожидал, что мой проводник будет…

— Скотовод! — прервал он со смехом.

— Вот именно, — подтвердил я, — и поэтому приятно разочарован. Но как вы оказались в Коагуиле?

Мы поехали, и житель равнин принялся рассказывать. Он был на одном из фортов фронтира, где с ним случайно встретился дон Дионисио, и «ганадеро янкиадо», прослышав о его мастерстве охотника, пригласил его в качестве такового в свое поместье. Местность вокруг Лас Крусес изобиловала тиграми [ягуарами] и львами

[кугуарами], которые производили опустошительные набеги на молодняк скота, и у Гринлифа был контракт на уничтожение их — короче, он стал тигреро поместья.

Он рассказывал о себе много интересного, поэтому время проходило незаметно, и вскоре мы оказались в хребтах, о которых он упоминал. Он хорошо описал их: посреди равнины неожиданно возник настоящий хаос перепутанных вершин, конических, продолговатых или с широкими основаниями, и тропа вилась между ними, поворачивая на все стороны света. Судя по пластам лавы, я мог определить, что вершины эти вулканического происхождения; в сущности во многих из них были кратеры потухших вулканов; склоны их поросли редкой растительностью, которая еще больше усиливала впечатления опустошенности.

Теперь я понял, что без проводника не преодолел бы эту пересеченную местность. На твердой сухой почке, усеянной вулканической пемзой и шлаком, ни следа дороги или тропы, и путник, не знакомый с этой местностью, может ездить кругами, пока не заблудится окончательно и не погибнет. Но он или его лошадь погибнут не от голода, а от жажды: в этом лабиринте Плутона нет никакой воды.

Примерно час мы пробирались через эту горную пустыню и наконец увидели впереди просвет. Гринлиф воскликнул:

— Вот что мы ищем!