Королева пламени

— И хотел мою мать сделать седьмой. Только вот она оказалась для того слишком умной.

— А-а, — протянул Альтурк и махнул рукой. — Так или иначе, она провела меня к неприметной горе и неприметной дырке в ее боку. «Ты там умрешь, отродье обезьяны», — заявила твоя мать и ушла, не сказав больше ни слова. Я чувствовал тепло из пещеры и знал, что там меня ожидает самое трудное испытание в моей жизни. Но я так хотел услышать голос Нишака, ведь он обязательно поведал бы мне великие истины! Сперва вокруг была темнота, рассеиваемая только моим факелом. Иногда стены пещеры раздвигались, оставляя меня на узком гребне, по бокам чувствовалась пустота, может, глубокая пропасть. Затем я пришел к мосту, узкой скальной арке над огромной расселиной. Посередине на нее падал занавесом водопад. На другой стороне виднелась лишь тьма. Я подумал, что понял суть: если я пойду, водопад погасит мой факел, и я заблужусь, не отыщу дорогу назад. Боги мудры в устройстве испытаний, избирают лишь достойных их голоса, ибо трус мог бы повернуть назад.

Альтурк тихонько рассмеялся.

— А вперед пошел бы лишь глупец — такой, как я. Мост был скользким, ледяная вода погасила мой факел, и я остался в кромешной тьме. Тогда я лег на брюхо и пополз — и нащупывал путь, пока мост не превратился в широкий каменный пол и впереди очень слабо не забрезжил манящий свет. Я пошел к нему и попал в большую пещеру со стенами, испускавшими зеленое сияние. В центре я увидел бассейн с бурлящей водой. Над ней висела туманная дымка. В ноздри ударила вонь, и меня чуть не стошнило, но я сдержался, и, когда подошел к бассейну, насколько позволял исходивший от него жар, вонь исчезла. А потом я услышал низкий мощный звук со всех сторон, будто сами стены, дрожа, испускали его. Он усиливался, яснел. Мне показалось, что еще немного и моя голова взорвется. Тогда я понял, что я — глупец, букашка, ползающая у ног гиганта. Ну что такой голос может сказать пылинке? Но он сказал… «Ты знаешь, кто говорит с тобой?» — спросил он, и я, стараясь перебороть страх, кое-как выдавил его имя. «Да, это я, давший человечеству огонь, спасший вас из тьмы, подаривший тепло на целую вечность. Я самый щедрый из богов — но вы всегда желаете большего». Я хотел убежать, но меня подвели ноги, я упал и закопошился на полу пещеры, будто насекомое, ничтожная тварь. Я умолял бога, как захваченный мерим-гер перед ножом воздаяния, кричал, выл и обделался со страху. Но Нишаку неведомы гнев и жалость, он щедр, но его дары могут не только питать и согревать, но и жечь, ибо истина — пламя, обжигающее самую душу. «Талесса Серых Соколов, я знаю, зачем ты пришел, — сказал он. — Твой разум так легко прочесть. Сплошь гнев и амбиции, а еще, ха, ребенок. Ты воображаешь его великое будущее, веришь, что он поведет лонаков против мерим-гер. Ну так посмотри внимательней, и увидишь». И я увидел сквозь туман памяти жестокость мальчика ко всем, кто окружал его, увидел, как я застал его с задушенным щенком, вспомнил упавшего и разбившегося насмерть старшего мальчика, отправившегося лазать по скалам вместе с моим сыном. Я позволил себе обмануться его ложью о том, что тот мальчик выбрал плохой упор для руки, сорвался и сломал шею. Но теперь я увидел правду.

Альтурк сгорбился, и на его обветренном лице была такая боль, что даже Кираль поморщилась и отвернулась.

— Вместо того чтобы с благодарностью принять истину, я рассвирепел, нашел силы встать и проклинал Нишака, кричал, что моему сыну суждено величие, он сбросит мерим-гер в море. А Нишак рассмеялся. Затем он сказал мне: «Подумай о моих словах, когда будешь убивать его. А теперь иди». Все стихло, лишь бурлила вода. Я подождал еще немного. Я кричал, призывал Нишака вернуться и забрать свою ложь, но бог решил не тратить слова на неблагодарное насекомое. Я отыскал проход, ведущий наружу, узкий и извилистый, но освещенный тем же зеленым сиянием. После несчетных часов, проведенных в пещере, я выбрался наверх, в мир, показавшийся мне очень холодным.

Альтурк умолк и устало посмотрел на восток — сгорбившийся, стареющий человек, которому осталось уже недолго. Затем, не глядя на сидящих у костра, он спросил — но было ясно, кому направлен вопрос.

— Тварь, от которой тебя освободила Малесса, — она сама отыскала его, или он пришел к ней?

— Сентары возродились еще до того, как меня взяло это… эта тварь, — проговорила Кираль. — Одним из тех, кто возродил сентаров, был твой сын. Он нашел таких же, как он, жадных до крови и ищущих оправдание жестокости. Он ненавидел Малессу за свое бесчестье, говорил, что убил бы величайшего из мерим-гер, если бы не ее слабость, ибо она слаба, а многие века подточили ее душу и тело. Но тогда сентаров было мало. Соединенные общим безумием, они не могли поступать разумно. Чтобы исполнить свою миссию, они нуждались в вожде — и отыскали его во мне.

Она скривилась и виновато произнесла:

— Талесса, со мной или без меня, тебе все равно пришлось бы убить его. От богов слышат только правду.