Королева пламени

Она показала рамку Риве. Среди кровавых пятен та заметила сгусток красных и зеленых нитей, плотно сбившихся в то, что, с известными натяжками, походило на цветок.

— Слепая обезьяна и то справилась бы лучше, — сказала Рива.

Рабыня Лиеза помимо воли охнула, заморгала и потупилась, ужасаясь тому, что должно было произойти.

— Прекрати пищать, — раздраженно выговорила императрица. — Не бойся, у объекта твоего обожания впереди много занятных дней. Сколько именно — зависит от нее самой… Кстати, до меня дошли известия о том, что случилось в Алльторе. Несколько моих солдат пережили тамошние события и с большими трудностями, терпя невзгоды и лишения, добрались до Варинсхолда. Генерал Мирвек — человек весьма педантичный. Он тщательно собрал их показания, затем, конечно же, велел казнить выживших. В самом деле, к чему подрывать мораль рассказами про ведьму Алльтора, неуязвимую по воле своего бога, с мечом, способным резать сталь, с зачарованным, никогда не промахивающимся луком. Один бедняга даже утверждал, что самолично встречал ведьму. Он был без малого безумцем, но оставил подробное описание.

Рива вспомнила пленного, которого вытащили из реки после первого большого штурма, — дергающуюся пустоглазую человеческую развалину. Странно, но Рива пожалела о его смерти. Воларцы — монстры, но тот несчастный был не страшней изголодавшегося пса.

— Хм, Эльвера, — проговорила императрица. — Они украли мое имя и дали его тебе. Мне следовало бы разозлиться. Ты знаешь его смысл?

— Ведьма. Или волшебница.

— «Волшебница» — нелепое глупое слово. Волшебства не существует. Заклинания из древних книг и вонючие микстуры лишь портят пищеварение. Я всегда предпочитала «ведьму». Но смысл этого имени для людей, впервые давших его мне, слегка отличался от нынешнего. Те люди отождествляли силу с властью вне зависимости от природы силы, будь то оружие или мастерство, которое вы зовете Темным. «Эльвера» значит и «носительница власти». «Королева».

Женщина тихонько рассмеялась.

— Когда мои солдаты называли тебя «ведьмой», они одновременно называли тебя «королевой».

— У меня уже есть королева.

— Нет, дорогая моя младшая сестра, она у тебя была. Я вскоре ожидаю получить ее голову. Мой адмирал собирается выловить тело из моря.

Рива постаралась сдержать злость, подавить волнение. Для императрицы всякое чувство как на ладони. Ничего не думать, ни о чем не вспоминать! Но увы — напрасное усилие. Мысли о гибели Лирны неизменно оборачивались к тому, кого не было с ней.

— О да, — устало выдохнула женщина. — Так он снова идет изводить нас. — Она с удивлением глянула на Риву и раздраженно спросила: — Это правда, что он за месяц провел войско через все Королевство, чтобы спасти тебя? Интересно, что он собирается сделать теперь?

«Ничего не думать!» — повторила себе Рива и постаралась вспомнить что-то успокаивающее, отвлеченное: милую возню в темноте с Велисс, Эллис в саду, неуклюже машущую деревянным мечом. Но все пропало, когда вспыхнула одна ярчайшая мысль, твердокаменная уверенность: «Он придет сюда, освободит меня и убьет тебя».

Все добродушие императрицы исчезло, лицо ее дернулось снова, и она холодно и равнодушно заговорила:

— С ним носительница песни. Я могу ее слышать. Сильная песнь, но темная, слишком уж запятнанная невинной кровью. Но, думаю, ты знаешь, как оно чувствуется.

Императрица выронила вышивку, подошла к Риве, коснулась ее щеки исколотыми пальцами.

— Уже век я не пробовала с женщиной, — столь же пустым равнодушным голосом проговорила она. — Тогда была милая девушка с севера. Ее родителей недавно удостоили ранга красных одежд. Она выросла в роскоши и потому обожала ужасы и зверства, а в особенности — мои многочисленные рассказы об убийствах. Боюсь, что ей не понравилось самой сделаться героиней моего рассказа. Но я постаралась быстро умертвить ее.

«Ничего не чувствовать!» — приказала себе Рива, когда пальцы императрицы сильнее прижались к щеке.

Тело предательски вздрогнуло, напряглись руки.

— Однако, — обводя пальцем подбородок Ривы, сказала императрица, — после моего возвращения плоть почти не привлекает меня. Все, что раньше давало мне радость, теперь — лишь смутное воспоминание. Раньше я не понимала, чего же хочет Союзник. Но теперь я вижу их, бесконечные годы существования в виде разума, свободного от всяких чувств, одержимого лишь одним желанием: поскорее закончить свое опостылевшее бытие. Это хуже любой смерти.

Не в силах выдержать прикосновения, Рива отшатнулась. Щека болела, словно от оплеухи.

— Тебе следовало бы убить меня прямо здесь и сейчас, — проскрежетала Рива. — Было бы крайней глупостью дать мне хоть один шанс вырваться из этих цепей.

Лиеза попятилась, едва не взвизгнув.

— И какой с того будет прок? — осведомилась императрица с толикой удивления. — Мой народ очень любит представления, а уж ты сможешь их потешить, право слово…

Она внезапно умолкла, повернулась к западной стене, и на ее лице снова появилось холодное отстраненное выражение. На секунду прекрасное лицо исказилось диким гневом, императрица зашипела — но тут же смягчилась и спокойно произнесла: