Королева. Последнее восхождение Луны (СИ)

Элизабет болезненно застонала и заткнула уши руками. Ей было слишком больно слушать жалобный скулеж, попытки оправдаться. Она видела, каким Эдмунд вернулся в лагерь Аслана, но не хотела видеть, как именно ему были нанесены те увечья, что он получил. Видеть результат и наблюдать само действие — совершенно разные вещи.

— Хватит, пожалуйста, хватит, — зашептала Элиз, желая поскорее вернуться обратно. Второе глубокое видение Алетиометре настолько сильно причиняло боль, что девушке хотелось скорее вынырнуть из него. Но не получалось — ей словно снился дурной сон, она пыталась проснуться, но попадала в другой, еще более кошмарный.

Джадис и Эдмунд не исчезли.

— Я ж почти привел их. Они в доме у плотины, с бобрами!

Джадис остановилась. Элизабет пришлось убрать руки от ушей и продолжать смотреть на происходящее. Девушка глубоко вздохнула, стараясь не расплакаться. Разговор пришлось слушать дальше.

— Что ж, — произнесла Джадис, смотря на мальчика. — Значит, от тебя есть хоть какой-то… прок.

Женщина развернулась и вернулась к своему трону. На ее лице отразилось выражение крайней задумчивости, словно она решала, как переиграть ранее составленный план. Она-то рассчитывала, что Эдмунд приведет своих родственников прямо сюда.

— Да, я хотел спросить, — внезапно добавил Эдмунд, поднимаясь вслед за Колдуньей. Джадис обернулась на него, но смотрела как на надоевшего звереныша, который пытался выпросить хоть еще немного ласки. — Вы мне не дадите еще один кусочек рахат-лукума?

Было видно, что Эдмунд сильно смущен, и со стороны его поступок был просто ужасен. Так, собственно, и было, но Элизабет могла его понять — та еда, которую ему давала Джадис, была непростой. Если колдунья дает вам что-то поесть, стоит отдавать себе отчет, что могут быть последствия. Желание снова поесть именно это блюдо будет сводить с ума, толкая на такие вот поступки. Элизабет не винила Эдмунда, она понимала, в какую ловушку себя загнал Эд.

— Наш гость голоден, — произнесла женщина, смотря на маленького гнома. Тот сильно выделялся в своей темной одежде и с черной бородой среди ледяного чертога, но Элиз заметила его только сейчас. Тот приблизился к Эдмунду с совершенно отвратительной улыбкой на не менее отвратительном лице. Их старый знакомый гном Трам, к примеру, тоже не был красавцем, но Элизабет он нравился куда больше, и девушка была уверена, что улыбка Трама, которую он демонстрировал редко, тоже была красивой.

Впрочем, сравнивать благородного и смелого Трама с этим пресмыкающимся перед Колдуньей ничтожеством было оскорбительно, и девушка мысленно извинилась перед своим другом.

— Прошу вас, — прошипел он, и быстро сверкнул клинок, приставленный острием Эду в спину. Элиз вскрикнула, как раненая птица. — Пошли ням-ням.

— И еще кое-что, — внезапно громко сказал Эд. Джадис раздраженно выдохнула и перевела взгляд на нового пленника. — Если вы позволите, Ваше Величество.

— Позволяю, — холодно откликнулась Джадис.

— С моими сестрами и братьями есть еще одна девочка, — Эдмунд слегка смутился, а Элиз подалась вперед в ожидании, что именно он скажет. На лице Джадис тоже мелькнула заинтересованность. — Ее зовут Белла… Беллатриса Элизабет Грейс. Она… я хочу, чтобы она была рядом, если вы приведете сюда мою семью. Это важно.

Элизабет, несмотря на то, какой была ситуация, внезапно хихикнула и приложила руки к лицу, улыбаясь. Он серьезно так сказал? Даже в такой ситуации он думал о ней?

— Значит, с пяти лет ты совсем не обращал внимания на других девочек? — спрашиваю я Эдмунда.

— Ничего подобного. Я обращал внимание на всех девочек. Просто для меня ты всегда была самой лучшей.

Перемну в Джадис Элиз больше чувствует, чем видит. Черты ее лица внезапно разглаживаются, Колдунья вся становится словно мягче. Эдмунд такую перемену тоже видит, но явно не может понять, чем она вызвана.

— Правда? — спрашивает Джадис, жестом подзывая к себе. Эдмунд приблизился уже с опаской: несмотря на его собственные убеждения, что все те, кто болтает о ней гадости, ее враги, и, возможно, половина этой болтовни – вранье, но это было не очень честное оправдание, потому что в глубине души он знал, что Белая Колдунья — злая и жестокая.

— Расскажи мне о ней, — потребовала Джадис, но голос ее звучал мягко и вежливо, хотя Элизабет уловила, как он дрожал. —Это девочка… она тоже твоя сестра?

— Нет, — ответил Эдмунд. — Моя мама ее удочерила, и она попала сюда с нами… Но она мне очень дорога, и я не хочу, чтобы с ней что-то случилось.

Элизабет, будь ее воля, запищала бы от умиления, но пришлось сдержаться. Было удивительно, как серьезно рассуждает маленький мальчик о своих чувствах к маленькой девочке. Это было трогательно, но Элиз тут же пришлось напомнить себе, что Алетиометр вряд ли закинул бы ее сюда только ради этих слов.