Королева Жанна. Книги 4-5

Лианкар только покрутил головой, увидев ордер. «Ваше сиятельство, мы играем с огнем», — сказал он. «Это я играю с огнем, — заявил Гроненальдо, — я один. Я ставлю на внезапность». «Прекрасный козырь, — сказал Лианкар, — но не лишайте себя этого козыря, по крайней мере. Вы нарядили для ареста Чемия целую армию — передвижение такой массы людей будет заметно издалека. По-моему, двадцати человек более чем достаточно». — «Для верности пусть будет двадцать пять», — сказал Гроненальдо.

Ордер был вручен молодому барону Кальву, вполне достойному такого страшного доверия. Девятнадцатого августа он тайно отправился со своим отрядом в Понтом. Гроненальдо считал дни. Чемий, по его расчетам, должен был быть арестован двадцать четвертого; двадцать шестого принц рассчитывал знать об этом наверняка. Но в этот день он получил совсем другое известие: на Понтом и Чизен наложен интердикт.

Враг успел-таки нанести ответный удар. Что там с бароном Кальвом — было уже не важно. Принц немедля помчался в монастырь Укап. Монсеньер кардинал встретил его бледный, с трясущимися щеками.

— Снимите поскорее этот дьявольский интердикт! — закричал Гроненальдо еще с порога.

— Увы, ваше сиятельство, — простонал в ответ князь церкви, — я этого не могу, и никто не может. Снять может только он сам…

— А что же можете вы?!

— Я могу только попытаться воспрепятствовать распространению заразы… в меру сил… Я уже подписал необходимый указ и велел разослать по епархиям…

— Что ж, и это кое-что, — проворчал Гроненальдо. — Будьте же тверды, кардинал Флариус, — я играю с огнем, но вы также, помните об этом…

Решительно не было времени гадать о судьбе барона Кальва, надо было действовать. Гроненальдо срочно созвал Совет вельмож и Королевский совет. Войдя к собравшимся, он сказал, что Ее Величеству не угодно присутствовать и что он уполномочен ею принимать любые решения. Господа и министры, достаточно напуганные событиями, были совсем подавлены сообщением государственного секретаря. Но это было, пожалуй, и к лучшему: Гроненальдо мял их, как воск, как глину. Буквально под его диктовку объединенный совет принял формулу, что Аврэм Чемий, бывший епископ Понтомский, лишается всех своих титулов и привилегий и объявляется государственным изменником; за голову его, живую или мертвую, назначается обычная в таких случаях награда. Равным образом объявляются государственными изменниками все помогающие Чемию и подчиняющиеся ему. Совет назначил также суммы для срочного набора новой армии — все это в один вечер.

Итак, Чемий был поставлен вне закона. В ответ на это закрылись церкви в Торне, Прене, Агре, Прегере и Сепетоке. А еще через три дня до принца дошли вести о бароне Кальве.

Вести были жуткие: принц получил голову барона Кальва в дерюжном мешке. Комментарии к этому были таковы:

Барон Кальв беспрепятственно достиг Понтома. Уже на пристани он узнал, что Чемий находится не в монастыре Эсхем, а в городе, в кафедральном соборе. Он вошел со своими солдатами прямо в собор, ибо он имел инструкцию: «Взять в любом месте». Чемий спокойно принял ордер из его рук, осмотрел подпись и затем, подняв ордер над головой, сказал: «Стой, солнце, над Гаваоном», — сказал не очень громко, но в ту же минуту собор наполнился вооруженной толпой. Барон Кальв пал, как солдат, — видя, что дело проиграно, он пытался заколоть Чемия, но не смог этого сделать. Остальные были частью перебиты, частью обезоружены. Чемий молча наблюдал, как всем людям Кальва — живым и мертвым — рубили головы тут же, на паперти. Когда все было кончено, он собственноручно запер двери собора. Какие-то молодцы живо закидали дверь вязанками хвороста, набросили на них черный покров и придавили сверху здоровенным бревном — все это явно было приготовлено заранее. В страшной тишине епископ сказал, не повышая голоса; «Вы дождались. Отлучаю вас от церкви Божьей», — и, сойдя с паперти, удалился под вопли и рыдания раздавшейся перед ним толпы.

Все это рассказал принцу адъютант барона Кальва, семнадцатилетний мальчик, который и привез голову своего командира — нарочно для этого оставленный в живых, поседевший от пережитого потрясения.