Королевская битва

Каёко залилась слезами. Конечно, в Хироки Сугимуре было что-то пугающее. Он казался суровым, говорил мало и всегда имел хмурый вид. Когда он общался с другими мальчиками вроде Синдзи Мимуры или Сюи Нанахары, он улыбался, но со всеми остальными был мрачен. Каёко также слышала, что он встречается с Такако Тигусой, и казалось, что они так близки. По этому поводу Каёко думала только одно: «Не понимаю Такако. Не понимаю, как ее, такую красивую, привлекает такой мрачный тип». В любом случае… у нее сложилось о нем такое впечатление. И в этой ситуации, когда одноклассников Каёко одного за другим убивали, Хироки Сугимура страшно ее пугал. Но вдруг… выяснилось…

Хироки снова закрыл глаза.

– Все хорошо, – сказал он и улыбнулся. Вид у него был почти довольный. – Я все равно скоро должен был умереть.

И тут Каёко наконец заметила, что у него в боку была еще одна рана, мокрая вовсе не от дождя.

– Так что… теперь иди. Пожалуйста.

Каёко судорожно зарыдала и нежно коснулась его шеи.

– Давай пойдем вместе. Ладно? Давай.

Хироки открыл глаза и посмотрел на девочку. Похоже, он опять улыбался.

– Забудь про меня, – сказал он. – Я просто рад, что мне все-таки удалось тебя повидать.

– Что? – Каёко широко раскрыла полные слез глаза. – Что? Что ты только что сказал? Что… что ты имеешь в виду? – Голос ее дрожал.

Хироки сделал глубокий вдох, словно превозмогал боль. Или, быть может, это был долгий вздох.

– Если я скажу, ты уйдешь?

– Что? Я не понимаю? О чем ты говоришь?

– Я люблю тебя, Котохики, – без колебаний признался Хироки. – Я уже очень давно тебя люблю.

Каёко опять его не поняла. О чем он говорил?

Хироки смотрел в небо, обрушившееся на них дождем.

– Это все, что я хотел тебе сказать, – вымолвил он. – А теперь иди.

– Но я думала… – пробормотала Каёко, – ты с Такако…

Хироки снова заглянул ей в глаза.

– Нет, – сказал он. – Ты единственная.

Каёко наконец поняла. И ее словно бы ударило громадным ядром, которым разрушают здания.

«Любишь? – ошалело подумала девочка. – Меня? Ты хотел мне сказать… нет, только не говори мне, что ты пытался меня найти. Это правда? Если это правда… тогда что же… что же я наделала?»

Дыхание Каёко стало хриплым. Она несколько секунд продолжала задыхаться, а потом все-таки сумела выкрикнуть:

– Хироки… Хироки!

– Поспеши, – сказал Хироки и выкашлял целое облако мелких кровяных капелек, забрызгав лицо Каёко. Затем он снова открыл глаза.

– Хироки… я… я… я…

– Все хорошо, – ласково сказал Хироки и медленно закрыл глаза. – Каёко… – позвал он ее по имени так, словно оно было бесценным сокровищем. Скорее всего, он впервые обратился к ней по имени. – Это ничего… что я умираю из-за тебя. Я не против. Только иди. Пожалуйста, иди. Иначе…

Каёко продолжала плакать, дожидаясь, пока Хироки продолжит.

– Что «иначе»?

Хироки ничего не сказал. Каёко медленно протянула к нему руки. Она схватила его за плечи и потрясла.

– Хироки! Хироки!

В телевизионной драме, когда кто-нибудь умирает, последние слова обычно не договаривают. Скажем: «Ина…» Однако Хироки сумел измученным, но ясным голосом произнести: «Иначе». Значит, там должно было быть что-то еще. Иначе? Что еще?

Каёко снова потрясла его за плечи и наконец поняла, что Хироки мертв.

И как только девочка это поняла, плотина, сдерживавшая поток чувств, внезапно рухнула.

Каёко пронзительно вскрикнула, упала на тело Хироки и горько зарыдала.

«Он меня любил… – крутилось у нее в голове. – Он так сильно меня любил, что искал меня… рискуя, что на него нападут. Любая встреча могла привести к нападению. И вот… рана в его боку… рана в плече… результат того, что он меня искал».

Нет… было кое-что еще. Каёко даже на мгновение перестала рыдать.

«Ведь это я на него напала, – поняла она. – В самом конце, когда Хироки все-таки сумел достичь своей цели».

Каёко закрыла глаза и снова зарыдала.

«Он меня любил… – опять пришли мысли. – Совсем как я „того человека“, Хироки, чувствуя то же самое ко мне, меня искал. Надо же, мальчик из моего класса был так в меня влюблен! И все же… все же…»

Внезапно Каёко вспомнила еще одну сцену. В тот раз они вместе с Хироки убирали класс после занятий. Каёко вытирала классную доску влажной тряпкой, а когда она не смогла дотянуться до верха, Хироки, который в тот момент бил баклуши – просто стоял, положив подбородок на конец швабры, словно на тросточку, – сказал: «Ты слишком маленькая, Котохики». А потом взял у нее тряпку и вытер ту полоску, до которой ей было никак не дотянуться.

Та сцена сейчас живо Каёко припомнилась.

«Как… – недоумевала она, – как же я не видела, какой он добрый? Как я могла не заметить, что он так сильно меня любил? Стоило мне только об этом задуматься, и я бы поняла: если бы Хироки хотел меня убить, он бы сразу же застрелил меня из пистолета. Но я вообще ничего не понимала, просто неспособна была понять. Я такая дура. Я…»