Королевская шутиха

— Ваше величество, я еще не все сказал. Но как король имеет особый дар, так и Ханна наделена даром, превосходящим мою способность забавлять и развлекать всех вас, — ловко вывернулся он.

— И какой же у них дар? — крикнул кто-то.

— Король умеет дарить радость самой прекрасной женщине нашего королевства, чему мне вовек не научиться, — пошел на грубую лесть Уилл. — А шутиха, подобно королю, подарила нашей королеве свое сердце. Правда, поскольку она — не мужчина, дар короля для ее величества несравненно важнее и дороже.

Мария лишь кивнула, позволив Уиллу вернуться на место за столом.

— Видишь, как смешно все получилось, — шепнул он, подойдя ко мне.

— Ты задел испанцев, — шепотом ответила я. — И меня оговорил.

— Зато я вызвал смех всего двора, — оправдывался Уилл. — Я ведь английский шут при английском дворе. Мое дело — задевать испанцев. Ты тут вообще ни при чем. Ты, дитя мое, — просто зернышко для мельницы моего остроумия.

— Немного же намолола твоя мельница, — довольно сердито бросила я.

— Как и Божья мельница, — возразил он, явно довольный своей выходкой.

Тем же вечером я пришла к Елизавете пожелать ей спокойной ночи. Принцесса сидела у камина, набросив теплую шаль на ночную сорочку. Переливающиеся угли отбрасывали свет на ее щеки и волосы, тщательно расчесанные и закрывавшие плечи.

— Спокойной ночи, ваше высочество, — поклонившись, сказала я.

— А-а, это ты, маленькая шпионка, — буркнула Елизавета.

Я снова поклонилась, ожидая, когда она позволит мне уйти.

— Королева вызывала меня к себе, — вдруг сказала она. — Сразу после обеда. На приватную встречу любящих сестер. Это был мой последний шанс сделать признание, которого она так ждала. Если не ошибаюсь, ее жалкий испанец прятался где-то за портьерой и слышал каждое слово. Наверное, они прятались вместе с этим оборотнем Поулом.

Я ждала продолжения рассказа. Елизавета передернула плечами, будто не хотела даже вспоминать про разговор.

— И ничего-то от меня она не услышала, — с усмешкой сказала принцесса. — Я не стала ни в чем признаваться, поскольку ни в чем не виновата. Я — законная наследница престола, и тут они бессильны что-либо сделать, если только не найдут способ меня убить. Я не собираюсь представать перед судом, не собираюсь выходить замуж и покидать Англию. Я просто подожду.

Я промолчала. Думаю, сейчас у нас с Елизаветой были схожие мысли. Достаточно скоро королева должна родить. Если у Марии родится здоровый сын, все ожидания Елизаветы окажутся напрасными. Мне думалось, ей лучше выйти замуж сейчас, пока за нею сохраняется весомый титул наследницы престола. В противном случае она может повторить судьбу старшей сестры: перезрелая невеста или, хуже того, старая дева, довольствующаяся ролью тетки юного короля.

— Я бы дорого дала, только бы знать, сколько продлится мое ожидание, — призналась Елизавета.

— Я вам этого сказать не могу, — развела руками я.

— Ладно, ступай, — раздраженно махнула она мне. — Если бы я знала, что ты везешь меня на нравоучительную беседу моей сестры, я бы вообще не поехала.

— Тогда, ваше высочество, разрешите вам напомнить, как совсем недавно мы обе думали, что королевский двор — все же лучшее место, нежели промороженный сарай в Вудстоке, который и домом-то назвать нельзя.

— Не так уж там было и плохо, — тоном капризной девочки возразила Елизавета.

— Ваше высочество, это было хуже, чем свиной хлев.

Она вдруг захихикала. И впрямь ребенок, у которого непредсказуемо меняется настроение.

— В общем-то, да, — согласилась она. — А нотации Марии — это меньшее зло, чем постоянная слежка тупого Бедингфилда. Думаю, здесь лучше. Вот только…

Она встала и носком туфли пихнула подальше в камин догорающее полено.

— Многое бы я отдала, чтобы узнать, сколько продлится мое ожидание, — повторила принцесса.

Я выполнила отцовскую просьбу и сходила проведать наш дом. Теперь в нем было пусто и уныло. Зимними ветрами сорвало с крыши черепицу, и на беленой стене моей бывшей комнатки темнело мокрое пятно. Печатный станок успел покрыться густой бахромой пыли и был похож на спящего дракона. Казалось, он ждал лучших времен, когда пробудится и вновь начнет изрыгать слова. Вот только какие? Книгопечатание в нынешней Англии становилось все более опасным делом. Из приходских церквей изымали Библию, чтобы люди слышали ее стихи только из уст священников, но не смели читать сами. Уж если Слово Божье оказалось под запретом, какие тогда книги теперь дозволялось печатать? Я обвела взглядом ряды полок, где стояли собранные отцом книги и памфлеты. Половина их по нынешним меркам считалась ересью, а их хранение — преступлением. Получалось, что мы с отцом — закоренелые преступники.