Королевская шутиха

Иногда я шла встречать Дэниела, чтобы хоть немного побыть с ним наедине. Только там мы могли говорить, не выбирая тем. Однажды, выслушав очередную порцию моих сетований, он сказал:

— Может, тебе это и не нравится, но все это — необходимые и полезные навыки. Моя жена должна уметь заботиться о доме.

— Дэниел, ну почему я должна заниматься тем, что мне не интересно? — допытывалась я. — Ты же не станешь изучать науки, которые тебя не привлекают. Ты занимаешься тем, что тебе нравится. Я тоже хочу найти себе занятия по душе. Выпечка хлеба и чистка картошки — не мое. И ничего страшного, если кастрюли не будут ослепительно сиять.

Дэниел посмотрел на меня так, будто я была лет на пятнадцать его младше.

— Ханна, у мужчины и женщины разные занятия. Я буду зарабатывать нам на жизнь, а ты — заботиться о наших детях. Какая же ты мать, если не умеешь приготовить детям поесть?

— Я думала, что у меня будет такая же печатня, как у отца, — вздохнула я.

— А кто же приготовит нам еду и уберет в доме?

— Можно взять служанку.

Дэниел так и покатился со смеху.

— В дальнейшем, возможно. Но не сейчас. Ты же знаешь, Ханна, я — человек небогатый. Оплачивать служанку — непозволительная роскошь. А когда я начну самостоятельно принимать больных, нам придется жить только на то, что они будут мне платить.

— Но тогда мы, наконец, будем жить самостоятельно? — спросила я.

Дэниел крепко сжал мой локоть, словно боялся, что от его ответа я пущусь бежать без оглядки.

— Нет, Ханна. Возможно, в Генуе мы найдем более просторный дом. Но и в том доме всегда будет место для моей матери, моих сестер и, конечно же, твоего отца. Неужели ты хотела бы жить отдельно от всех?

Я молчала. По правде говоря, я хотела жить вместе с отцом и Дэниелом. Его мать и сестры никак не вписывались в картину нашей будущей жизни. Но разве я могла сказать такое вслух? Если я хотела жить под одной крышей со своим отцом, Дэниел хотел того же для своей матери. Его чувств к сестрам я не понимала, поскольку у меня никогда не было ни сестер, ни братьев. А если бы были, наверное, я бы тоже рассуждала по-другому.

— Я просто подумала, что тебе захочется, чтобы мы жили только вдвоем, — сказала я, выдав моему будущему мужу полуправду.

— Я обязан заботиться о матери и сестрах. Это — мой священный долг. Ты и сама знаешь.

Я кивнула. Это я действительно знала.

— Они тебя чем-то обидели? — насторожился Дэниел.

Я покачала головой. Я не могла пожаловаться на их обращение со мной. Внешне все выглядело вполне благопристойно. Но я спала на выдвижной кровати в их комнате и слышала их перешептывания. Я не разбирала слов, однако чувствовала: они шепчутся обо мне. По утрам они задергивали занавес балдахина, чтобы я не видела, как они одеваются. Потом они выходили и принимались расчесывать друг другу волосы перед небольшим зеркалом, бросая косые взгляды на мою голову. Мои волосы не торопились расти. Зато моя одежда и белье были новыми. Девчонки молчаливо завидовали мне и без спросу, тайком надевали что-то из вещей. Они вовсе не были дружны между собой, но ненависть ко мне объединяла их, заставляя забывать про внутренние раздоры. Я часто утыкалась лицом в свой сенной матрас и беззвучно плакала от бессильной злости, которую была вынуждена еще и подавлять.

Мать Дэниела никогда не насмехалась надо мной и не упрекала меня. Если бы я и захотела пожаловаться на нее Дэниелу, я бы не смогла привести ни одного доказательства. Зато она постоянно давала мне почувствовать, что я недостаточно хороша для Дэниела и для ее семьи. Все, что я делала по дому, я делала не так, как надлежит настоящей жене. По своим манерам и даже по тому, как я двигалась, я была ненастоящей женщиной. К тому же я не отличалась религиозным благочестием. Миссис Карпентер не считала меня заботливой дочерью, делая вывод, что из меня получится такая же безалаберная и непокорная жена. Возможно, другая мать напрямик заявила бы своему сыну, что такая невестка ее ни с какой стороны не устраивает. Но миссис Карпентер, видимо, принадлежала к людям, привыкшим думать одно, а говорить совершенно другое.

— В Генуе у нас будет замечательная, счастливая жизнь, — сказал Дэниел. — Нам и сейчас хорошо. Наконец-то мы вместе и в безопасности. Ты ведь счастлива, любовь моя?

Я умела врать. Но я не хотела начинать нашу совместную жизнь с постоянного вранья.

— Я чувствую, что твои сестры недолюбливают меня, — без обиняков сказала я. — И твоей матери я не по нраву.

Дэниел рассеянно кивнул. Я не сказала ничего нового, чего бы он и сам не знал.

— Постепенно они изменят свое отношение к тебе, — сказал он, обнадеживая не столько меня, сколько себя самого. — Они полюбят тебя. Мы должны держаться все вместе. Для нашей безопасности, чтобы выжить. Мы обязательно должны держаться вместе. Мы научимся постепенно менять свои характеры и жить счастливо.

Я кивнула, предпочитая не показывать ему моих сомнений.

— Я очень на это надеюсь, — только и сказала я, и Дэниел радостно улыбнулся.