Королевская тайна

Потом я заглянул в дубовый сундук, длиной превосходивший средних размеров гроб. Сундук оказался не заперт. Внутри лежали две шпаги, завернутые в плащ. Под ними я нашел суконный камзол и бриджи, а также рубашки и другие предметы одежды. Достав камзол, я приложил его к себе. Эта вещь явно принадлежала высокому широкоплечему мужчине. Такому, как ван Рибик.

Что-то звякнуло. Похлопав по ткани, я обнаружил потайной карман, спрятанный под клапаном. Торопливо распутав завязки, я вытащил две монеты, обе золотые. Деньги так и сверкали у меня на ладони.

И на той и на другой монете была отчеканена фигура человека в доспехах, в одной руке державшего меч, а в другой – пучок стрел. Голландские дукаты. Я уронил деньги на стол.

– Где он? – спросил я старуху.

– Не знаю.

– Когда ты в последний раз его видела?

– Не помню… Вроде бы на прошлой неделе.

– Как он представился?

– Господин… Смит.

Я был уверен, что хозяйка лжет.

– И давно он у тебя останавливается?

Старуха пожала плечами:

– С прошлого месяца.

Именно тогда ван Рибик сбежал из маленького домика в Остин-Фрайерс.

– Услышал, что я комнаты сдаю, – продолжила хозяйка. – Уж не знаю от кого, но… Он мне заплатил за два месяца, без кормежки. – Она, прищурившись, поглядела на меня снизу вверх, как будто оценивая, какой эффект произвели ее слова. – Дома почти не бывает. А ежели вдруг тут обедает или ужинает, так еду я ему заказываю из таверны, и за это он тоже платит. Да вдобавок щедро и к тому же сразу.

Я ей не верил. Объяснения старухи звучали слишком уж складно. Похоже, что, лишившись одного убежища, ван Рибик незамедлительно отыскал другое и удобно здесь обустроился, разложив повсюду свои вещи.

Но доказательств нет, а значит, моя главная задача – выследить ван Рибика – остается невыполненной. Единственное, что я могу сейчас предпринять, – это доложить о результатах лорду Арлингтону и Горвину.

Взглянув на меня, ожидавший распоряжений Сэм вопросительно вскинул брови.

– Книги мы забираем, – объявил я. – И осмотри шкаф еще раз – вдруг я что-то…

В этот момент входная дверь дома открылась, и мужской голос прокричал:

– Мама, ты где?

Сэм среагировал быстрее меня. Сорвавшись с места, он заткнул старухе рот рукой, одновременно прижимая ее локтем к стулу. Вторая рука слуги потянулась за лежавшим на столе пистолетом. Встав между стеной и распахнутой дверью комнаты, я вскинул трость.

Снаружи донеслись шаги – быстрые, но при этом тяжелые. Хозяйка вертелась на стуле, изо всех сил пытаясь высвободиться.

– Я же тебе говорил: запирайся на засов…

Дверь открылась, крупный мужчина шагнул в комнату и резко осекся. От увиденной картины он в изумлении застыл на пороге.

А затем рука его скользнула к рукоятке шпаги. Размахнувшись, насколько позволяло тесное пространство, я приготовился ударить его по голове тяжелой тростью. Мужчина стал оборачиваться. За секунду до того, как моя трость достигла цели, я узнал этого человека, а он узнал меня. Шапка отчасти смягчила удар, и все же здоровяк отлетел к стене. Оглушенный, он рухнул на колени.

Старуха громко, пронзительно завыла и принялась биться в руках у Сэма, как выброшенная на сушу рыба. Но мой слуга держал ее крепко.

Отойдя от стены, я снова вскинул трость и ухватил ее обеими руками. На этот раз вокруг меня было достаточно свободного пространства, чтобы поднять трость над головой. Вложив в удар всю свою силу, я обрушил трость на правую руку, в которой мой противник держал шпагу.

Отдача оказалась настолько сильной, что я едва не выронил трость. Раздался треск. Сын хозяйки закричал и схватился за руку. Гримаса боли исказила его лицо. Трость угодила в плечо. Положение усугубило то, что в этот момент Коннолли – а это был именно он – опирался ладонью об пол, собираясь встать. Толстяк перенес свой вес на руку; из такого положения у него не было возможности увернуться от моей трости. Крича от боли, он схватился за поврежденное плечо.

– Тише, господин Коннолли, – велел я, чувствуя, как весь наполняюсь желчью, будто весеннее дерево соком. – А то потревожите своих почивших соседей.

Глава 43

Через некоторое время откуда-то из-за пределов этого адского домишки донесся бой церковных часов. Я насчитал шесть ударов.

Погода менялась. Хлынул проливной дождь, и от порывов ветра задребезжали окна и двери.

Коннолли и его мать сидели за столом друг напротив друга. Сэм, чей талант вязать морские узлы поражал воображение, примотал их ноги к ножкам стула, воспользовавшись ремнем и шейным платком Коннолли. А свой стул слуга придвинул к стене и теперь сидел, глядя на наших пленников. Пистолет лежал у него под рукой, на сундуке, а на коленях сверкал клинок сабли.

Старуха бормотала себе под нос молитвы и проклятия, переходя от одного к другому и обратно. Толстяк держался за плечо и стонал. Когда мы усаживали его за стол, ирландец ненадолго потерял сознание, а когда очнулся, его вырвало от боли. Белое, как у покойника, лицо блестело от пота. Я даже едва не пожалел бедолагу.