Королевский двор в Англии XV–XVII веков

Отношение Якова I к своему окружению исключило для Сесила возможность установить прямой контроль над королевской спальней. Сесилу пришлось использовать особые методы опосредованного влияния, через продвижение в штат спальни «своих» людей. К ним с известными оговорками можно отнести шотландца Джеймса Хея, англичанина Филиппа Герберта, племянника Сесила Роджера Эстона, который, хотя и был англичанином по происхождению, уже давно обосновался в Шотландии. С Эстоном Сесил вел переписку еще до вступления шотландского короля на английский престол. Что касается Хея, то Яков Стюарт также рассматривал его в качестве связующего звена в отношениях с министром и, видя стремление своего слуги добиться признания у английской аристократии, всячески способствовал ему в этом[556].

Эстон и Хей, которые были королевскими советниками, играли довольно заметную роль как во внутренней, так и во внешней политике, чего не скажешь о Филиппе Герберте, который был одним из первых любимчиков Якова I, известного своими необычными пристрастиями. Его главная заслуга была в том, что он разбирался в собаках. К тому же, главным патроном и покровителем для всех троих всегда оставался король.

Поэтому государственный секретарь был вынужден использовать прямой подкуп некоторых камергеров (Леннокс, Эрскин) и камер-юнкеров (Джон Марри), чтобы заручиться их поддержкой при решении тех или иных вопросов. Для этого Сесил первое время закрывал глаза на чрезмерную королевскую расточительность в пользу шотландцев, а защищая в парламенте право короля на благосклонность к своим соотечественникам, демонстрировал им свою необходимость. Он стремился привязать к себе как можно больше шотландцев, для чего покровительствовал родственникам слуг королевской спальни[557].

В 1610 г. спальня окончательно вышла из-под контроля Сесила, когда при активном участии ее слуг был провален Великий контракт – соглашение об обмене некоторых феодальных прав короны (опеки, реквизиций и др.) на постоянные субсидии. Это была последняя попытка Сесила сохранить старую, тюдоровскую, систему управления. Слуги шотландской спальни и других придворных служб были объективно заинтересованы в сохранении королевских прав и прерогатив в качестве источников своих доходов. Среди слуг спальни идею Великого контракта поддерживали только англичане граф Монтгомери и Эстон, который был к тому же членом палаты общин. Среди высших слуг двора за Контракт выступали союзники Сесила в Совете – лорд-камергер Саффолк и шталмейстер двора граф Вустер.

Сам Яков I в парламентской речи в 1610 г. в ответ на обвинение в чрезвычайной расточительности расценивал щедрость к шотландцам как должное проявление собственного достоинства и как естественную благодарность тем, рядом с кем он рос, воспитывался и сформировался как правитель. Согласно королевской логике, без должной щедрости по отношению к его ближайшим (старым) слугам невозможна какая– либо благосклонность к его новым подданным[558]. Щедрость к шотландцам рассматривалась им в духе средневековой традиции королевской справедливости, иначе король мог прослыть «неблагодарным». Таким образом, щедро награждая шотландцев, Яков I в действительности подпитывал надежды его английских подданных. Чем не средневековая схоластика?

Вместе с тем король уверял, что в настоящее время он более умерен, и его щедрость в равной мере распределяется на обе нации, и если не будет субсидий, то не будет и его щедрости к англичанам. Это уже больше походило на шантаж. Новые подданные короля должны были снискать королевскую щедрость своей сговорчивостью. Сесил разделял мнение Якова I о том, что заставить короля отказаться от чрезмерной щедрости к шотландцам означает заставить его изменить свою судьбу, ибо «он был рожден среди них»[559]

.

Парламент 1610 г. фактически вылился в противостояние английской провинции и шотландской спальни. В октябре французский посол сообщал, что от критики больше всех страдают шотландцы[560]. Парламентарии считали, что именно они «пожирают все». Депутат Хоскинс открыто заявил в нижней палате, что они должны освободить Якова из того плена, в котором он находится эти 7 лет, причем это проблема «не личная, а национальная», иначе невозможно наполнить королевскую бочку, которая дала течь[561]

.

Некоторые парламентарии понимали, что причина королевской щедрости именно к шотландцам кроется в особенностях организации королевской палаты. Джон Хоулз обвинял шотландцев спальни в том, что они стоят, подобно горам между лучами света, исходящими от Его Величества и остальными подданными, и предлагал поделить штат спальни поровну между нациями в обмен на субсидии[562].

Яков I отреагировал на это предложение несколько иначе. Он установил паритет не в спальне, а в ближней палате, при этом сократив 14 англичан и всего 3 шотландцев[563]. Этим король продемонстрировал, что он не намерен идти на уступки в вопросе формирования собственного окружения, тем более допускать в него англичан.