Королевство

– Мы с Шеннон об этом думали. Когда мы показывали чертежи на первой встрече с инвесторами, мы не проработали как следует визуальную составляющую презентации – получилось очень строго и тоскливо. Теперь Шеннон сделала изображения и чертежи с совсем другими освещением и ракурсом. Главное отличие в том, что она поместила отель в летний ландшафт, а не зимний. В прошлый раз бетон ускользал в монотонный, бесцветный зимний пейзаж, и отель казался продолжением зимы, которую здесь все ненавидят, так ведь? Теперь летний, красочный пейзаж добавляет бетону цвета и света – отель выделяется на фоне и не кажется бункером, который пытается потеряться.

– Same shit, new wrapping?[32]

– И этого ни одна живая душа не поймет. Обещаю, все с ума сойдут от восторга. – Он снова был на коне, белые зубы сияли.

– Как туземцы, которым побрякушки показывают, – улыбнулся я в ответ.

– Побрякушки – настоящий жемчуг, просто в этот раз мы его заранее отполируем.

– Вполне честно, – сказал я.

– Вполне честно.

– Делай что должен.

– Так и есть, – сказал Карл. Повернулся к западу.

Я услышал, как он задержал дыхание. Съежился. Снова упал с лошади?

– Даже когда ты знаешь, что это очень-очень неправильно, – сказал Карл.

– Верно, – ответил я, хоть и понимал, что сейчас он говорит о чем-то другом. Я окинул взглядом лыжню, по которой ушла Шеннон.

– И тем не менее делать это ты не прекращаешь, – медленно сказал он – по-новому четко. – День за днем, ночь за ночью. Совершаешь все тот же грех.

Я задержал дыхание. Вполне возможно, он про папу говорил. Или про себя и Мари. Но я не ошибся – речь о Шеннон. О нас с Шеннон.

– Например… – произнес Карл. Говорил он сдавленным голосом и тяжело сглатывал.

Я напрягся.

– …когда Курт Ольсен заглядывал в Хукен и искал «ягуар», – сказал он. – Я рехнулся и подумал, что история повторяется, теперь нас раскроют. В тот раз точно так же и на том же месте стоял его отец – смотрел вниз, проколоты ли шины у «кадиллака».

Я не ответил.

– Но в прошлый раз тебя со мной не было и ты меня не остановил. Рой, Сигмунда Ольсена столкнул я.

Горло у меня пересохло, как сухарь, но я хотя бы снова задышал.

– Но ты ведь всегда это знал, – произнес он.

Я не сводил взгляда с лыжни. Подвигал головой. Кивнул.

– Почему же ты ни разу не дал мне это тебе рассказать?

Я пожал плечами.

– Не хотел становиться соучастником убийства, – предположил он.

– По-твоему, я боюсь? – Я криво усмехнулся.

– Виллумсен и его головорез – это другое дело, – сказал Карл. – То был невинный ленсман.

– Ты, наверное, сильно толкнул, падал он совсем не вертикально.

– Благодаря мне он полетел. – Карл закрыл глаза, может, из-за чересчур яркого солнца. А потом снова открыл. – Когда я тебе в мастерскую звонил, ты уже знал, что это не несчастный случай. Но вопросов не задавал. Потому что так всегда легче – притвориться, что мерзости не существует. Как когда папа приходил по ночам к нам в комнату и…

– Заткнись!

Карл заткнулся. Быстрые взмахи крыльев, – кажется, та птица вернулась.

– Я не хотел знать, Карл. Хотел верить, что человеческого в тебе больше, чем во мне, что ты на хладнокровное убийство не способен. Но ты по-прежнему мой брат. И когда ты его столкнул, возможно, ты спас меня от обвинения в убийстве папы и мамы.

Карл скорчился, снова надел темные очки и швырнул на снег апельсиновую кожуру.

– Everybody loves a comeback kid. Так правда говорят или ты сам придумал?

Вместо ответа я посмотрел на часы:

– На заправке с переучетом небольшая запара – меня просили заглянуть и помочь. Увидимся в Ортуне в семь.

– А ты у нас переночуешь?

– Спасибо, но сразу после собрания я поеду домой, мне завтра рано на работу.

Несмотря на то что право голоса имели только участники проекта, на собрание в Ортуне пригласили всех желающих. Пришел я рано, сел на последний ряд и оттуда стал наблюдать, как постепенно заполняется помещение. Полтора года назад перед ознакомительным собранием инвесторов царило напряженное ожидание – теперь же атмосфера оказалась совсем другой. Тяжелой, мрачной. Как говорится, атмосфера линчевания. К началу собрались все. В первом ряду – Ю и Мари Ос с Воссом Гилбертом. Через несколько рядов – Стэнли с Даном Кране. Грета Смитт сидела рядом с Симоном Нергардом и, наклонившись к нему, что-то шептала на ухо – бог его знает, когда они так подружиться успели. Антон Му с женой. Юлия и Алекс. Маркус взял на заправке отгул – я заметил, как он переглянулся с Ритой Виллумсен, сидевшей через два ряда за ним. Эрик Нерелл с женой сели рядом с Куртом Ольсеном, но когда Эрик сделал попытку пообщаться, стало понятно, что Курт не в настроении, – Эрик наверняка пожалел, что там сел, но и пересесть уже не мог.

Ровно в семь часов на трибуну поднялся Карл. В зале воцарилась тишина. Карл поднял глаза. И мне увиденное не понравилось. Теперь, когда результат ему был нужен, как никогда, – утихомирить недовольство, подобно Моисею, разделить море, – на него, казалось, подействовала серьезность момента и он, не успев начать, устал.