Королевство гнева и тумана

– Моя мать была низкого происхождения, – сказал он, обращаясь ко мне. – С ранних лет она работала швеей в одном из многочисленных иллирианских военных поселений в горах. Когда к девочкам впервые приходили месячные, им… обрезали крылья. Это занимало считаные минуты, но навсегда калечило жизнь. Моя мать была своенравной и свободолюбивой. Она очень любила летать. Она предпринимала все, что в ее силах, только бы отсрочить приход месячных. Голодала, собирала запретные травы и пила их отвары. Словом, всячески противилась естественному развитию своего тела. Ей исполнилось восемнадцать, а менструаций по-прежнему не было. Ее родителей это очень удручало, если не сказать – пугало. Однако природа взяла свое. Месячные пришли в неудачное время, да еще в неудачном месте. Словом, кто-то из воинов учуял, решил выслужиться перед командиром и потащил к нему мою мать. Она вырвалась, взлетела и попыталась скрыться. Но опытным воинам не составило труда поймать ее в воздухе и привести к командиру. Ее уже привязывали к столбам посреди лагеря. И как раз в это время в лагере появился мой отец. Он совершил переброс, чтобы встретиться с командиром и обсудить готовность к Войне. Мою мать успели привязать к столбам, и она билась, как дикая кошка, стараясь вырваться… – Ризанд сглотнул. – Отцу хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: это его пара. Тогда он затуманил солдат, что караулили ее.

– Как это – затуманил? – не поняла я.

Кассиан ехидно усмехнулся. Риз взмахнул рукой, и ломтик лимона, украшавший его порцию курицы, оказался в воздухе. Щелчок пальцами – и ломтик превратился в облачко тумана, остро пахнущее лимоном.

Я живо представила, какого цвета туман окутал столбы и будущую мать Ризанда и что́ случилось с телами караульных.

– Сквозь кровавую пелену тумана моя мать смотрела на своего спасителя. Она тоже почувствовала: он – ее пара. Тем же вечером отец забрал ее ко Двору ночи и объявил своей невестой. Мать любила соплеменников и тосковала по ним, но никогда не забывала, как они обращались с женщинами и какая участь грозила ей. Несколько десятков лет она убеждала отца запретить жуткий обычай. Но Война неумолимо приближалась. Отец не хотел злить иллирианцев, в помощи которых остро нуждался. Ведь они сражались на его стороне и погибали за него.

– Настоящий стратег, ничего не скажешь, – проворчала Мор.

– По крайней мере, к тебе он относился с большой симпатией, – возразил Риз, после чего продолжил рассказ: – Парные узы еще не означают любовь и согласие. Мои родители обладали совершенно несхожими характерами. Отец был холоден и расчетлив. Нередко даже жесток и коварен. Его с самого рождения готовили к тому, чтобы править и повелевать. Мать отличалась мягкостью и пылкостью. Ее любили все: от придворных до последней служанки. Через какое-то время она возненавидела отца, но при этом оставалась ему благодарна за сохраненные крылья и за возможность летать, когда и куда ей хочется. Когда я родился, подрос и тоже научился летать… Мать решила, что я должен как следует узнать иллирианский быт и традиции.

– Уж лучше скажи, что она хотела вырвать тебя из отцовских когтей, – сказала Мор, покачивая вино в бокале.

Азриель моргнул, освободившись от довлевших воспоминаний. Мор облегченно расправила плечи.

– И это тоже, – сухо согласился Риз. – Когда мне исполнилось восемь, мать отправила меня в иллирианский военный лагерь, где я должен был пройти боевую выучку наравне с другими иллирианскими мальчишками. Как любая иллирианская мать, она в первый же день привела меня на площадку для состязаний, оставила там и ушла, даже не оглянувшись.

– Она бросила тебя? – отважилась спросить я.

– Ни в коем случае, – возразил Риз, и в его голосе послышались свирепые нотки. Таким он бывал редко. – Мать осталась в лагере. Но для иллирианской женщины считается постыдным дрожать и сюсюкать над сыном, когда тот начинает учиться воинскому ремеслу.

Я удивленно вскинула брови. Кассиан засмеялся:

– Что с них возьмешь? Иллирианские предрассудки.

– Я был ужасно напуган, – без тени стыда признался Риз. – Меня уже успели научить владению магическими способностями, однако иллирианская магия была лишь незначительной их частью. То, чем владел я, у иллирианцев владели единицы. В основном чистокровные, могущественные воины.

Я невольно взглянула на сифоны Кассиана и Азриеля. Сейчас камни казались дремлющими.

– Несколько лет подряд я учился пользоваться сифоном. Загубил их не меньше дюжины, пока не сообразил: моя сила несовместима с возможностями этих камней. Разные виды оружия и затачиваются по-разному. Так и моя сила требовала иной «заточки».

– Да, трудно быть могущественным верховным правителем, – поддразнила его Мор.

– Трудно было, когда я попал на площадку для состязаний. Командир лагеря настрого запретил мне применять магические способности. Не по прихоти, а из соображений безопасности. Добавлю, что сражаться по-другому я тогда не умел. Остальные сверстники это знали. Особенно один. Едва взглянув на меня, он тут же затеял со мной драку и отколотил так, что на мне живого места не осталось.