Королевство плоти и огня

– Не говорил мне что?

Аластир попытался отвести взгляд, но я схватила его за руку и потребовала:

– Что он мне не говорил?

– Боги богов, вот глупый мальчишка. – Он ущипнул себя за переносицу, и я ощутила, как в нем вскипает злость. – Когда-нибудь я научусь держать рот на замке.

Надеюсь, что нет: я бы много чего не узнала, если бы не он.

– Почему мне кажется, что это я – тот глупый мальчишка, о котором вы говорите? – спросил Кастил, вернувшись на свое место. Его улыбка исчезла, когда он увидел выражение лица Аластира. И мое. – О чем вы тут шептались?

– Не думаю, что сейчас время…

– Я думаю, что самое время, – оборвала я, прекрасно сознавая, что на нас начали обращать внимание.

– Я тоже. – Кастил пристально посмотрел на Аластира. – Говори.

Этот приказ требовал ответа. Аластир покачал головой, стиснул зубы.

– Ты не сказал ей, что уже обручен с другой.

Глава 32

От внезапного рева в ушах я решила, что неправильно расслышала Аластира. А может, это мое сердце колотилось так сильно, что я ослышалась.

Но нет, я все расслышала верно. Потому что вдруг вспомнила, о чем говорил Аластир в то утро в Новом Пристанище. Он упоминал обязательства, которые ждут Кастила по возвращении. Брак – это совершенно точно обязательство.

Мою грудь пронзила резкая боль. Там словно что-то раскололось, громом отозвавшись в ушах. Неужели этого никто не услышал?

Медленно, словно находясь на грани сна и пробуждения, я повернулась к Кастилу. Он что-то говорил, но я его не слышала, и я не могла поверить в то, что сказал Аластир.

В то, что я сейчас узнала.

Он был обручен с другой, когда я познакомилась с ним в «Красной жемчужине», и он стал первым, кто меня поцеловал; когда я знала его как Хоука и начала ему доверять, желать и любить его. Был обручен с другой, когда привел меня под иву и говорил, что ему все равно, что я – Дева. Когда показывал мне разные виды удовольствий, которые мы можем доставить друг другу, – сначала в Кровавом лесу, а потом в Новом Пристанище. Был обручен с другой, когда я узнала правду о том, кто он, и когда мы бросились друг на друга в лесу за крепостью; когда я кормила его, и когда он потом меня благодарил.

Был обручен с другой, когда предлагал брак как единственный способ добиться того, чего мы хотим. Был обручен с другой, когда сказал, что мы можем притвориться. Был обручен с другой, когда Киеран заявил, что мы – сердечная пара, и я решила дать ему кровь.

Был обручен с другой, когда в пещере я сказала, что все должно быть по-настоящему.

Пусть наше соглашение порождено не любовью, пусть я не уверена в том, что Киеран знал, о чем говорит, когда выложил ту ерунду про сердечную пару, это предательство задело меня гораздо глубже, чем все другие предательства Кастила.

И если это не тревожный сигнал, что я уже зашла слишком далеко, то я не знаю, чем это может быть.

Меня разорвала боль, которую я не хотела впускать, такая свирепая, что я будто раскололась напополам. Но следом за ней возник неистовый гнев, от которого завибрировало все тело.

Спустя считаные секунды после слов Аластира во мне уже, словно гроза, бушевала горькая, едкая ярость.

– Ты обручен с другой? – настойчиво спросила я.

Мой голос звучал на удивление ровно, хотя и резко. Плевать, что в зале полно людей, которые меня не любят.

– Пенеллаф, это не то, что ты думаешь.

Я вскинула брови.

– Нет? Полагаю, обручение в Атлантии означает то же самое, что и в Солисе.

– Неважно, что это означает.

Золотистые глаза заледенели. Кастил смотрел на меня с выражением, в которое я не могла поверить. У него потрясенный вид. Кажется, он злится на меня. И я сама не верю в то, что слышу, что вижу, что переживаю.

И от него исходит гнев. Несмотря на неуравновешенность собственных эмоций, я ощутила холодный всплеск его удивления, под которым горел гнев.

– Как ты можешь?.. – начал Кастил, стиснув зубы. Его грудь вздымалась в тяжелом дыхании. – Я никогда не давал клятвы в этом обручении. Ведь так, Аластир? – Он оторвал взгляд от меня. – Ты можешь утверждать обратное?

– Это было практически решено, – ответил Аластир. Его гнев прорывался сквозь мое чутье, царапая кожу. – Кастил, ты знаешь, что твой отец планировал это не одно десятилетие.

Десятилетия.

В глубине души я осознала, что Кастил отверг заявление Аластира, и Аластир по сути это подтвердил. Поэтому моя ярость слегка улеглась, трещина в груди прекратила расширяться, но боль и гнев все еще оставались. Они обсуждали этот вопрос не одно десятилетие? Дольше, чем я живу на свете? Почему же Кастилу не пришло в голову рассказать мне? Предупредить меня?

Я убрала чутье и заперла его.

Как в тумане я заметила, что к нам идут мужчина с серебристыми волосами и Киеран. Они подошли уже достаточно близко, чтобы все слышать. Достаточно близко, чтобы я распознала в новоприбывшем вольвена, а в линиях его челюсти и скул разглядела что-то знакомое.