Королевство стужи и звездного света

– Вот когда девчонок на площадке будет двадцать и они продержатся месяц, не пропустив ни дня, я соглашусь насчет доброго начала, – нарушил молчание Кассиан.

– Готов побиться об заклад, – усмехнулся Аз.

– Никаких закладов, – отрезал Кассиан. – Это не шутки.

Аз выдержал его взгляд, затем посмотрел на сверкающие сифоны и кивнул. Понял. Миссия Кассиана началась очень давно и только сейчас стала давать плоды… Не повод для шуток и битья об заклад. Корни этой миссии тянулись к незаживающей ране в его душе.

– Двигаемся маленькими шагами, брат, – улыбнулся я и обнял Кассиана за плечи. – Маленькими.

Я знал, что не получу ответной улыбки. Но моя фраза касалась всех нас. Наш мир во многом зависел от успеха маленьких шагов.

Глава 27

Фейра

Городские колокола пробили одиннадцать утра. Со дня, как галерея Пиланы стала моей, прошел месяц. Мы с Рессиной стояли возле двери, одетые в похожие длинные теплые кофты, такие же теплые облегающие штаны и крепкие сапоги на подкладке из овчины. Обувь не отличалась красотой, но прекрасно подходила для работы. Добавлю, что нынче наши сапоги были заляпаны краской.

Все минувшие недели мы с Рессиной приходили сюда ежедневно. Готовили место. Обсуждали особенность будущих занятий.

– Они должны вот-вот появиться, – сказала Рессина, взглянув на часы, висящие на ослепительно-белой стене обновленной мастерской.

Мне вспомнились наши споры о том, в какой цвет покрасить стены. Сначала решили, что в желтый. Но ведь на стенах будут висеть рисунки и картины, а желтый фон мешает восприятию. Черный и серый создали бы мрачную обстановку и потому совсем не годились. Бежевый опять-таки мог отвлекать внимание от произведений… Остановились на белом. Но заднее помещение мы покрасили в яркие цвета: зеленый, розовый, красный и синий. Там каждая стена могла похвастаться своим цветом.

Пространство у входа пока пустовало… если не считать шпалеры, купленной перед праздниками. Завораживающая черная Пустота. Напоминание. Такое же напоминание – и переливчатость нитей Надежды, сверкающих на черном фоне. Преодолеть гнет утраты, каким бы тяжелым он ни казался. Идти дальше. Творить.

Посреди мастерской мы кружком расставили мольберты и высокие табуреты. Они ждали вместе с нами.

– Ты вообще веришь, что они придут? – спросила я у Рессины.

Она качнулась из стороны в сторону. Единственный признак беспокойства.

– Обещали прийти.

За месяц совместной работы Рессина стала мне доброй подругой. Дорогой подругой. Она отличалась безупречным вкусом по части убранства помещений. Неудивительно, что я попросила Рессину помочь обустроить наш дом-у-реки. Так я его называла, поскольку «поместье-у-реки»… не годилось. Это будет дом, даже если он окажется самым большим зданием Велариса. Я вовсе не стремилась демонстрировать свою скромность. Скорее практичность. Учитывая величину нашего двора, нашей семьи и возможного ее разрастания в будущем…

Но это в будущем. А пока…

Прошла минута. Две минуты.

– Потерпи еще, – тихо сказала Рессина.

– Вдруг они время перепутали?

Едва я произнесла эти слова, стайка детей и несколько взрослых свернули на улицу, направляясь к нам. Детей было десять: фэйцы и фэйри. Некоторые с родителями. Некоторые шли одни… их родители не дожили до этого дня.

У меня гулко колотилось сердце, но я улыбалась, тепло и приветливо, кивая каждому ребенку и взрослому. Дети настороженно и робко входили внутрь, шли к мольбертам и застывали. Мне хотелось вытереть о штаны взмокшие ладони. Взрослые держались увереннее, но настороженность ощущалась и в них. К счастью, в их взглядах читалась еще и надежда на лучшую жизнь для себя и детей.

Мы воздержались от широкого оповещения горожан. Рессина обратилась к друзьям и знакомым, попросив разузнать о детях, которые помнили прошлогоднюю атаку на Веларис и хотели выплеснуть из себя пережитые ужасы. Возможно, кто-то из детей был не в состоянии говорить про страшный день, зато мог изобразить его карандашом, красками или вылепить из глины. Пусть они вообще ничего не нарисуют и не вылепят… сами попытки что-то создать окажутся целительным бальзамом для израненных душ.

Так было со мной. Так было с ткачихой, Рессиной и многими здешними художниками.

Когда весть об открывающейся мастерской достаточно распространилась, посыпались вопросы и предложения. Вопросы, естественно, задавали родители и опекуны детей. Предложения исходили от художников Радуги, желавших и готовых проводить у нас занятия.

Мы решили разделить детей на четыре группы. С первой буду заниматься я, если меня не отвлекут дела верховной правительницы. Вторую группу возьмет Рессина. Третью и четвертую группу будут попеременно вести разные художники. Среди изъявивших желание заниматься с детьми оказалась и Аранея – ткачиха, сотворившая изумительную шпалеру.

Отклик оказался шире, чем мы думали. Чаще всего спрашивали о дне начала занятий. Вторым, не менее частым вопросом была стоимость занятий. «Сколько это стоит?»

«Нисколько», – терпеливо отвечали мы. За занятия и все необходимое для них плата не будет взиматься ни с кого.