Королевы бандитов

– Вот поэтому у тебя и нет покоя ни дома, ни на работе, Би-Би, – пропыхтел Рамеш; вместо того чтобы по приказу босса связать Кхуши, он уселся на пол и обматывал раненую ногу нижней юбкой, которую достал из шкафа Гиты. – Ты позволяешь бабам полоскать тебе мозги. Они все ноги о тебя вытирают – мать, жена, любовница, и даже эти три рандомные шлюхи. Будь мужчиной уже наконец.

Мизинец Кхуши вытянулся в сторону пистолета, но она замерла, потому что Би-Би резко выпрямил спину, лицо его исказилось – Гита узнала это выражение разгорающейся ярости и мысленно взмолилась, чтобы Рамеш заткнулся.

– Ты кто такой, мать твою, чтобы так со мной говорить? – прорычал Би-Би. – Да я мужчина покруче, чем ты.

– Знаю, знаю, – закивал Рамеш. – Я вовсе не собирался тебя оскорбить. Я хочу тебе помочь.

Твердая рука Кхуши была в шести дюймах от пистолета.

– Помочь мне? – Теперь тон Би-Би был ледяным. И сидел он очень прямо и неподвижно. Этот стремительный переход от расслабленной нерешительности к полному спокойствию напугал Гиту так, что у нее мурашки побежали по позвоночнику. Она знала, что оспаривать чью-то мужественность – дело опасное. Потому что обиженные в таких случаях вымещают злость на представителях ее пола, а не своего. – Да ты жалкий алкаш, какой от тебя толк?

– Вот видишь? Ты весь вечер кошмаришь меня, вместо того чтобы заняться этими стервами, которые тобой манипулируют. Они такие же, как твои жена и любовница. Ты позволяешь им мочалить тебе мозги, вместо того чтобы поступить с ними как подобает мужчине, а не прятаться опять в туалете.

До пистолета осталось четыре дюйма.

Би-Би, прищурившись, буравил взглядом Рамеша, и у него в глазах разгоралась бешеная решимость. Гита слышала его быстрое дыхание – как у зверя, который готовится к прыжку, – и мысленно заклинала Кхуши поторопиться.

– Никто не рискует мочалить мозги Бада-Бхаю.

– Только они. – Рамеш указал подбородком на женщин. – Напомни им, что ты мужчина.

Два дюйма.

Гита так сильно вспотела, что в голове мелькнула мысль: уж ей-то, в отличие от Салони, точно не понадобится сбегать по-маленькому в ближайшие лет десять. Бедра под нижней юбкой были скользкими от пота, и ей казалось, она сама чувствует запах своих подмышек. Грудь у Би-Би тяжело вздымалась от звериной ярости, которая грозила выплеснуться наружу.

– Порежь их, Би-Би, и…

– Эй! – Бада-Бхай, проворно вскочив на ноги, вырвал пистолет из руки Кхуши.

Женщины в отчаянии охнули. Фарах взвыла.

– Коварные суки! – выпалил Бада-Бхай.

Когда он врезал рукояткой пистолета Кхуши в висок, та рухнула на кровать так стремительно, что Гита подумала, она просто упала в обморок за секунду до удара. Но потом Гита увидела кровь, хлынувшую на матрас, и ей даже почудилось, что в полной тишине, внезапно воцарившейся в комнате, слышно тихое бульканье.

30

– Она что, сдохла? – Би-Би, прерывисто дыша, склонился над неподвижным телом Кхуши. Она щекой прижималась к матрасу, раненый висок не было видно, но кровь из-под ее головы продолжала течь.

Фарах опять ахнула и зашмыгала носом. Салони, побледнев, уставилась на пятно крови.

– Молись, чтобы это было не так, – с напускной бравадой ответила Гита. У нее дрожали ноги, и она надеялась, что под сари этого не видно. К страху добавилось чувство отвращения к самой себе. Это была ее разборка, а она втянула в смертельно опасную историю еще трех женщин, в том числе Кхуши, жизнь которой так наивно мечтала улучшить. И вот теперь, вместо того чтобы ее осчастливить, она сделала все, чтобы дети Кхуши остались сиротами. Салони была права, когда сказала: «У твоих идей могут быть последствия, которые ты даже представить себе не способна заранее».

– С чего бы вдруг мне молиться?

Пульс у Гиты зашкаливал, но она постаралась говорить с полнейшей невозмутимостью:

– Убить женщину на Дивали – плохая примета, потому что она может вернуться в облике…

– Чурел

, – договорил за нее Бада-Бхай, содрогнувшись.

Гита представила, как у него в голове тревожно замигала лампочка внезапного озарения. Бада-Бхай в ужасе уставился на Кхуши.

– Это касается только женщин, которые умерли беременными, – сказал Рамеш. Тряпка у него на лодыжке промокла, и он отбросил ее, выругавшись себе под нос.

– Это касается всех женщин, которые умерли не от естественных причин. А это, – Гита кивнула на пистолет у бутлегера в руке, – определенно нельзя назвать естественной причиной.

Бада-Бхай обвел их всех стволом:

– Кто-нибудь из вас беременна?

– Она точно нет, – кивнул Рамеш на Гиту. – Хотя, видит Рама, я старался как мог.

– Откуда ты знаешь, что нет?

– Потому что у нас не было де… Ой! – Лицо Рамеша скривилось от боли и злости. Забыв о раненой ноге, он только что шагнул к Гите и с размаху ударил ее по лицу тыльной стороной ладони.