Королевы Иннис Лира

Она вспомнила конкретные инструкции Аифы: «Убедись, что ты достаточно влажная, если не от напряжения и похоти, то от слюны или жира, сделай еще что-нибудь. Не забудь об этом, особенно в первый раз. Постарайся расслабиться! Это тебе не слишком свойственно, я знаю. Надеюсь, ты выпьешь немного вина».

О, звезды, а ее подруга всего лишь в соседнем жилище.

Элия вдруг улыбнулась. Бан не улыбнулся в ответ, но его глаза просветлели.

Она коснулась своего живота, а затем погладила волосы на верху ее бедер, на гребне между ними и просунула пальцы между складками, демонстрируя ему.

– Бан, – прошептала девушка, поглаживая его подбородок другой рукой и подталкивая его лицо вниз, чтобы он посмотрел.

Задыхаясь, Бан содрогнулся всем телом и положил на нее руку. При первом прикосновении его пальца к ее нежной плоти Элия захныкала, приподнимая бедра с матраса:

– Бан, – повторила девушка. Еще настойчивее, громче.

Он пошевелился, тяжело дыша, и осторожно, дрожа, они двинулись вместе, сосредоточенные, словно им было неловко это понимать. Ее руки прижались к его ребрам, бедра раздвинулись, и девушка прошептала его имя на языке деревьев.

* * *

В ночь перед тем как остров раскололся, был сильный шторм.

Ветер шатал небо, создавая невероятно высокие грозовые облака, как замки для затерянных земных святых, бросающие черные тени на весь остров, от побережья до побережья. Все живущие в Иннис Лире спрятались, засунув головы под одеяла, или жалкие ютились и дрожали в гнездах, дуплах деревьев.

Те, кто вынуждены были выйти на улицу, делали это со стиснутыми зубами, защищенными, осторожно следуя по известным путям, держась за руки, сопротивляясь свирепому ветру и кося глазами сквозь проливной дождь.

Потерянные цеплялись за все, что могли найти.

Один из них позволил порезать холодными кинжалами дождя его щеки, готовясь к тому, что должно было произойти. Он был рад столь волнующему, беззвездному небу.

Один мчался в страшном исступлении и не чувствовал дождя. Остались только отчаянные, горящие на щеках слезы, и буря тревоги, озаряющая его изнутри.

Один нашел, наконец, баланс, который так долго игнорировал; ветви, протянувшиеся между всем, что он всегда любил. Это не было выбором или судьбой. Это не была буря, или море, или воды корней. Это было только – причем всегда – сердце.

Другой закричал, чтобы звезды раскрылись, проклиная их далекое бессилие. Как они смеют позволять буре, силе природы ослаблять их, заглушать голоса, которыми они должны были звать его, должны были шептать пророчества для утешения, действия или еще чего-нибудь! Он принял бы все, что угодно.

– Где моя жена? – закричал он. – Что мы с ней сделали?

Рядом с ним были еще двое, Дурак и его брат, поднимавшие человека, когда он падал, спотыкавшиеся в буре вместе с ним. Все они были измучены, их сердца болели.

Остров задержал дыхание, набираясь сил, притягивая ветер и силу. Темнота сгустилась.

Старик продолжал пытаться как можно быстрее бежать сквозь тупую боль и потоки дождя, прорывающиеся сквозь кроны деревьев. Свет был разбит; луны не было, и лишь изредка вспыхивали молнии, ослеплявшие его глаза. Все-таки в каждой вспышке он видел ее, свою потерянную любовь, но потом она снова исчезала в черной ночи.

На лугу мужчина развел руки, крича в темноту, что он не может быть просто так убит бурей без разрешения звезд!

Но земле было все равно. Остров погрузился в бурю. Остров знал, что этот король сделал, что он предал. Остров знал, что в его венах больше нет кровоточащей воды.

Он потерял все.

У него ничего не было.

Ни короны, ни замка, ни дочерей, ни жены.

Звезды покинули его, даже самая любимая звезда. Он был ничем.

Остров же был всем.

Корни, скалы, деревья, порочное небо, облака и дождь, огонь молнии между ним и его любимыми звездами, режущий их на части.

Ничто не может прийти из ничего.

Глупцы держали его за локти, плакали и обещали, что он будет в безопасности, но старик знал, как знал и остров: это была последняя ночь.

Вырвавшись от них, король побежал дальше. Казалось, он летел над мокрой, покрытой мхом землей, между скрипевшими, капавшими и гнущимися под дождем деревьями. Он дышал не воздухом, а огнем, задыхаясь, весь в воде и грязи.

– Лир! – закричала буря. – Где твоя корона?

Ядовитая корона!

Лир!

Буря гнала его. Она сопровождалась дождем и воющим ветром, вспышками света, именно там, где он в них нуждался. Массивный черный собор, разрушенный и отвоеванный лесом, сердце – сердце Иннис Лира.

Король бывал здесь и раньше.

Лир!

Толстые деревянные двери висели криво. Он нырнул внутрь.

Лир забился в угол собора, но дождь все равно лил: не было крыши, но не было и звезд. Музыка послышалась из медных чаш, наполненных дождевой водой – чаши разного размера пели разные песни. Лир почувствовал запах плесени и богатой, плодородной земли.