Короли и ведьмы. Колдовство в политической культуре Западной Европы XII–XVII вв.

Что же касается Французского королевства, где политико-религиозные дела начала XIV в. получили особую популярность, а собственно ведовские процессы на рубеже XIV–XV вв. стали привычной повседневностью, то здесь Жак Шиффоло выделял еще одно важнейшее обстоятельство, оказавшее, по его мнению, исключительное влияние на развитие сугубо светского понимания колдовства как уголовного преступления. Речь шла о так называемом природном теле (corps naturel) королевства — концепции, взятой на вооружение французскими интеллектуалами конца XIV в. и позволявшей более весомо заявлять о необходимости любви к своей стране, законного наследования трона и борьбы против тиранов. Согласно этой теории, королевство мыслилось как часть природы, созданной Всевышним, т. е. обладало Божественным происхождением, что автоматически распространялось и на власть правителя — наместника Господа на земле, которому надлежало охранять свои владения от любой угрозы[20], в том числе — от колдовства, являвшегося, вне всяких сомнений, преступлением, направленным «против природы» и, следовательно, против любого общественного порядка

[21].

В своих рассуждениях Ж. Шиффоло использовал в основном выкладки Жака Кринена, самым подробным образом изучившего в свое время развитие аргумента «от природы» (argument de la nature) в сочинениях французских авторов конца XIV — первой половины XV в. Происхождение данного аргумента оба историка связывали с трудами Фомы Аквинского (ок. 1225–1274) и его продолжателей, опиравшихся на идеи Аристотеля и нормы естественного права[22]

. Однако полностью вне поля их зрения остался подлинный, как мне представляется, родоначальник этой обширной и далеко идущей метафоры — Иоанн Солсберийский (1115/1120–1180), самым подробным образом рассмотревший в своем «Поликратике» проблему природного тела королевства и опасностей, которыми угрожают ему любые «противоестественные» поступки людей[23].

Размышляя о колдовстве как о преступлении, прежде всего направленном против любой власти — Божественной и, следовательно, королевской, Жак Шиффоло также совершенно не учел возможного влияния труда английского схоластика на развитие демонологических идей французских теологов, юристов и собственно судей эпохи позднего Средневековья. Однако именно в «Поликратике» теснейшая связь правителя с колдовством и его возможными последствиями не просто упоминалась, но рассматривалась последовательно и подробно. Именно здесь жесткая связка «король — ведьма» приобрела свои зримые очертания и, возможно, впервые было заявлено о пользе дьявольского вмешательства в судьбы людей. Ибо правитель, идущий на поводу у ведьм и колдунов, прислушивающийся к их советам, превращался в тирана — подобие Люцифера на земле, что давало его подданным законное право с ним покончить[24].

Таким образом, мне представляется совершенно логичным начать разговор о роли колдовства в политической культуре Западной Европы эпохи Средневековья и раннего Нового времени с анализа концепции Иоанна Солсберийского и того влияния, которое она — прямо или косвенно — оказала на позднейших английских и континентальных авторов, в той или иной мере интересовавшихся демонологией.

В следующих главах книги речь пойдет о практическом применении идей, изложенных в «Поликратике», т. е. об их проникновении в реальную жизнь европейских государей и их ближайшего окружения: об их использовании в пропаганде и в борьбе политических группировок, в создании «черных легенд» о правителях-тиранах, об их распутных придворных дамах и супругах, об их «дурных» советниках, занимающихся колдовством.

Второй раздел монографии будет посвящен проблеме противостояния — настоящей войны, которая, по мнению авторов демонологических сочинений XV–XVII вв., буквально у них на глазах разворачивалась между светскими европейскими правителями и дьяволом, создающим свое земное королевство и населяющим его собственными подданными. Здесь мы подробно поговорим о том, как авторы эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени разрабатывали тему личной ответственности самого государя и его судебных чиновников в деле истребления членов ведовских сект и поддержания порядка в обществе, и как они решали вопрос о возможной помощи, которую в этом деле могут оказать правителю простые обыватели.

Наконец, в третьей части монографии речь пойдет о том, как создавался образ настоящей ведьмы: ведь ее следовало научиться распознавать по особенностям ее поведения и внешности прежде, чем арестовывать и приводить к суду. Три главы этого раздела будут посвящены соответственно морально-нравственным основаниям охоты на ведьм, в основе которых лежала история Иуды Искариота, физиогномике ведьм и колдунов, а также их физиологическим отличиям, позволяющим, по мнению демонологов XV–XVII вв., с уверенностью судить об их преступном ремесле и успешно ему противостоять.

* * *