Короли и ведьмы. Колдовство в политической культуре Западной Европы XII–XVII вв.

В заключение мне остается поблагодарить от всего сердца коллег и друзей, которые консультировали меня по самым разным, порой совершенно частным вопросам, возникавшим по ходу моего исследования:

Анну Серегину — за готовность в любой момент поделиться своими поистине безграничными познаниями в истории английских пуритан, ведьм и фамилиаров;

Юлию Крылову — за французские придворные сочинения, в которых не обнаружилось следов влияния Иоанна Солсберийского, зато нашлось многое другое;

Дильштад Харман, Григория Бакуса, Михаила Майзульса и Дмитрия Антонова — за наши бесконечные захватывающие дискуссии о демонологии и иконографии;

Константина Мефтахудинова — за «Страдающее Средневековье» в целом и за подсказки из Плутарха в частности;

Олега Воскобойникова — за предложение взглянуть в лицо средневековой ведьме;

Александра Гладкова — за размышления о «Поликратике» Иоанна Солсберийского;

Людмилу Евдокимову — за прекрасную книгу о французских переводчиках XIV века;

Романа Шмаракова — за блестящий перевод «Забав придворных» Вальтера Мапа, увидевший свет именно в тот момент, когда он был мне так нужен;

и наконец, моих замечательных магистрантов-медиевистов Ксению Бабенко, Екатерину Евдокимову, Марию Ефимову, Анастасию Каташинскую, Андрея Красовицкого, Анастасию Смирнову, Максима Стражникова и Максима Шкиля — за радость общения, которую они мне подарили.

Политическая концепция колдовства

Глава 1.

Иоанн Солсберийский, его король и ведьмы

Вне всякого сомнения, Иоанн Солсберийский не был первым средневековым автором, заговорившим о такой важной проблеме как склонность его современников к суевериям, магическим практикам и — шире — к любым видам колдовства, т. е. к контактам с Нечистым и его демонами[25]. Тем не менее, насколько можно судить, проблема присутствия в свите правителя, в его самом близком окружении колдунов всех мастей (чародеев, псевдопророков, астрологов, толкователей снов, хиромантов, ясновидящих, гадалок, авгуров и прочих), а также ведьм, склонных к наведению порчи

[26], в полном объеме впервые оказалась рассмотрена именно в «Поликратике».

На тот момент, когда Иоанн, будучи секретарем Томаса Бекета (1118–1170), которому он и посвятил свой труд[27], взялся за перо, средневековая политическая теория уже сформулировала основной принцип светского правления. Король объявлялся служителем Господа, его наместником на земле, призванным следить за соблюдением порядка во вверенных его заботам владениях и ликвидировать любую смуту. В этом заключалась его главная задача, именно потому он и уподоблялся Богу. Как следствие, от правителя требовалось во всем оставаться примером для подданных, для чего, несмотря на то, что мудрость (sapientia) также даровалась ему Свыше, он должен был опираться на советы людей образованных, т. е. представителей Церкви, которые наставляли бы его в законах.

Эта идея утвердилась в сочинениях западноевропейских мыслителей очень рано, уже в начале XI в.[28] Однако своего апофеоза она достигла в «Поликратике» Иоанна Солсберийского, справедливо называемом первым по-настоящему политическим трактатом эпохи Средневековья[29]. Именно здесь оказался в полной мере сформулирован идеал правителя и перечислены те отличительные черты, которые делают из него подлинного государя — воплощение и наместника Господа на земле[30]

; служителя народа, который ежеминутно заботится о его благосостоянии[31]; набожного, образованного и скромного в повседневной жизни человека[32]; мудрого и справедливого судьи, прислушивающегося к добрым советам[33]; защитника обездоленных и Церкви[34].

Вместе с тем — уже в первой книге «Поликратика» — Иоанн Солсберийский обращался к тем качествам, которые, по его мнению, вредят правителю, мешают ему достичь идеала, противоречат природе и ее принципам, т. е. собственно Божественным установлениям. Первым среди них он называл лживую лесть, с которой постоянно и повсеместно сталкивается любой светский сеньор и которая, подобно яду, застит ему взор, не позволяя оценить истинное положение вещей[35]. Обманы и соблазны внешнего мира наносят непоправимый вред душе правителя: свет его разума гаснет и оборачивается хаосом, а сам он утрачивает сходство с Богом и превращается в зверя, который вместо заботы о подданных начинает охотиться на таких же, как и он сам, диких тварей[36]. Их истребление — под покровом ночи, при помощи своры собак — направлено против Господа и созданной им природы, а потому идеальный государь должен чураться подобного времяпрепровождения, отдавая все силы своим прямым обязанностям[37].