Корона из золотых костей

Женщина смотрела на меня таким взглядом, что я не была уверена, понимает ли она. Но она кивнула.

– Мне просто нужно к ней прикоснуться, – произнесла я, чувствуя из толпы потрясение, неуверенность, даже гнев, наверное, исходящий от целителя. Я закрылась от них всех и сосредоточилась на ребенке – на слишком бледном ребенке. – И все. Я не причиню ей вреда. Обещаю.

Мать ничего не сказала, но не пошевелилась, когда я опять подняла руки. Сделав глубокий вдох, я сосредоточилась на ребенке и широко раскрыла чутье. Я… ничего не почувствовала от девочки. Меня охватила тревога. Возможно, она в глубоком обмороке, там, где боли до нее не добраться, но то, что я видела на колесе экипажа, и вмятина в ее голове…

Я умела только исцелять раны и кости, да и то лишь с недавнего времени. Но с подобным мне никогда не приходилось иметь дело.

Но все равно я могла попытаться.

Сомкнув пальцы на ее руке, я тяжело сглотнула, ощутив ее неподвижность. Только так я могла описать ощущение ее плоти. Я подавила дрожь и позволила инстинкту вести меня. Осторожно положила другую руку ей на лоб. Мои ладони нагрелись, по пальцам и вверх по рукам пошло покалывание. Девочка не шевелилась. Ее глаза оставались закрытыми. Беккет отреагировал почти сразу, когда я прикоснулась к нему, но от нее не было никакого отклика. Я перевела взгляд на ее грудь, и у меня сжалось горло. Либо ее дыхание слишком слабое, либо она вообще не дышит. Мою грудь пронзила боль.

– Поппи, – прошептал Кастил.

Через мгновение его рука легла на мое плечо.

Я не позволила себе чувствовать то же, что и он.

– Еще несколько секунд, – сказала я, переводя взгляд на лицо ребенка, на ее посиневшие губы.

– О боги, – простонал отец, откатываясь назад. – Пожалуйста. Помогите ей.

Один из вольвенов задел мою спину. Отчаяние нарастало.

– Нет необходимости, – заявил целитель. – Этот ребенок уже ушел в Долину. Вы ничего не сделаете, только подадите напрасную надежду, и я должен сказать…

Кастил поднял голову, но я была быстрее. Я вскинула подбородок, оглянувшись на целителя. На моей коже танцевали электрические разряды.

– Я не сдамся так быстро, – сказала я, чувствуя, что моя кожа пылает. – Я попробую еще.

Не знаю, что целитель прочитал в моем лице и глазах, но он сник и отшатнулся назад, прижимая руку к груди. Мне было все равно, я повернулась к ребенку и резко вдохнула.

Невозможно, чтобы было слишком поздно для ребенка, потому что это несправедливо, и мне плевать, как бывает несправедлива жизнь. Девочка слишком мала – для того, чтобы ее жизнь оборвалась лишь потому, что она выскочила на дорогу.

Подавив нарастающую панику, я приказала себе сосредоточиться. Думать о принципе действия. Когда я исцеляла Беккета, я не очень над этим задумывалась. Это просто произошло. Может, сейчас все было иначе. Она ранена гораздо серьезнее. Мне нужно больше стараться.

Я должна больше стараться.

По моей коже продолжала пробегать вибрация, а в груди гудело, словно внутри меня летала сотня птиц. От моих рук полилось слабое серебристое свечение, и вокруг раздались удивленные вздохи.

– Боги богов, – ахнул кто-то. Послышались топот ног по гравию и сырой земле.

Закрыв глаза, поискала воспоминания – хорошие воспоминания. У меня ушло на это гораздо меньше времени, чем раньше. Я сразу вспомнила, как стояла на коленях рядом с Кастилом, а он надевал кольцо мне на палец. Мое существо было окутано вкусом шоколада и ягод, и я чувствовала это сейчас. Уголки моих губ поднялись вверх, и я вцепилась в это ощущение, взяла пульсирующую радость и счастье и представила их как яркий свет, направленный от моих рук к девочке, окутывающий ее, как одеяло. Все это время я твердила себе, что еще не поздно, что она будет жить. «Еще не поздно. Она будет жить. Еще не поздно. Она будет жить»…

Девочка дернулась. Или это вздрогнула мать – я не поняла. Я открыла глаза, и у меня екнуло сердце. Над ребенком разливался серебристый свет, окутывая ее тело тонкой мерцающей паутиной. Я видела под ней лишь отдельные участки кожи – розовой кожи.

– Мама, – раздался из-под света тихий, слабый голосок. Затем он окреп. – Мама!

Ахнув, я убрала руки. Серебристое свечение мигнуло, как тысячи звезд, и погасло. Румяная девочка открыла глаза и потянулась к матери.

Пораженная, я откинулась назад и перевела взгляд на Кастила. Он уставился на меня, в золотистых глазах плескалось удивление.

– Я… – Он сглотнул. – Ты… богиня.

– Нет. – Я сложила руки на коленях. – Я не богиня.

По его щеке скользнул солнечный луч. Кастил подался вперед, перенеся свой вес на руку, которой уперся в землю. Потеревшись носом о мой нос, он обхватил мое лицо.

– Для меня ты богиня. – Он нежно поцеловал меня, отчего разлетелись все остатки моего здравомыслия. – И для них тоже.

Глава 23

Для них?