Корона из золотых костей

Кастил усмехнулся себе под нос, а женщина покачала головой и поклонилась в пояс, терпеливо уговаривая ребенка сделать то же самое. Они тоже помахали, и на этот раз я не застыла, а ответила так же, как и Кастил с Киераном. Я почувствовала себя… менее неловко. Как будто моя рука перестала быть такой негнущейся, как прежде. Но я быстро забыла о том, как выглядит и ощущается моя рука, когда девочка убежала от матери и практически налетела на черно-белого вольвена. Она обхватила вольвена маленькими руками, и у Киерана вырвался сдавленный смешок.

– О боги, Талия! – воскликнула женщина. – Я же тебе говорила, что нельзя обнимать первого встречного?

Я улыбнулась, а она осторожно оторвала девочку от вольвена, который игриво куснул ее за руку. Девочка залилась смехом, а в следующий миг уже вернулась к преследованию птички. Вольвен потрусил дальше, и, клянусь, он улыбался.

Как только мы оставили их позади, я обернулась к Кастилу. Не успела я произнести вопрос, который собиралась задать вчера всякий раз, как мы кого-нибудь встречали, а я не могла определить, атлантианцы это или представители других кровных линий, как Кастил опередил меня.

– Они обе атлантианки, – сказал он, а его большой палец опять начал выводить медленные и здорово отвлекающие меня круги. – Первые – оба потомки атлантианцев, смертные. Две последние – первичные.

– О, – прошептала я, глядя перед собой.

Атлантианцы всегда держались со мной более холодно, за немногими исключениями вроде Эмиля, Нейлла и Элайджи. Мое сердце болезненно сжалось, когда я подумала об Элайдже и Магде – о всех атлантианцах, Последователях и вольвенах, бессмысленно убитых Вознесшимися. Даже теперь я словно слышала раскатистый хохот Элайджи.

Но вчера большинство встречных держались тепло и приветливо, как и те, кого мы миновали сейчас. Может ли быть, что единомышленники Незримых составляют лишь небольшую часть населения? В моей груди зародилось крохотное зернышко надежды. Кастил крепче сжал мою талию.

Порой я гадала, может ли он знать, о чем я думаю. Сейчас это навело меня на новую мысль.

– Кас, в твоем роду были перевертыши?

– Не уверен, но могу тебе сказать, что сейчас кое-что переворачивается у меня в штанах, – прошептал он.

– О боги. – Я издала громкий смешок, а ближайшие вольвены фыркнули. – Это так…

– Остроумно? – предположил он, и Киеран усмехнулся.

– Глупо, – сказала я и, хихикнув, прикусила губу. – Поверить не могу, что ты это сказал.

– И я тоже, – согласился Киеран, качая головой. – Но род Да’Ниров чище, чем его мысли.

Я усмехнулась. Мы оставили позади группы людей, следующих в обоих направлениях по узким дорогам.

– Я не виноват, что мои мысли далеки от невинных, – возразил Кастил, помахав поклонившемуся прохожему. – Я не приобщался к миру мисс Уиллы.

– О боги, – проворчала я, отвлеченная попытками прочесть эмоции людей, мимо которых мы ехали.

– Если честно, – продолжал он, – из всего, что говорил отец Киерана, меня больше поразило то, что я оказался прав и она в самом деле атлантианка.

– Почему меня это не удивляет? – пробормотала я.

Кастил рассмеялся. Мы ехали дальше, и моя нервозность вернулась. Но затем он подал мне поводья Сетти и позволил направлять коня самой. В конце концов деревья кончились, уступив место пышной зеленой траве, которая простиралась до самых утесов у моря. Впереди показалась живая изгородь, окружающая большой круглый храм на высоком постаменте. Его белые колонны возносились в темно-голубое небо. Позади него росли ряды жакаранды, покрытой трубочками лиловых цветов. Их вид задел во мне знакомую струну. Я любила жакаранду, в изобилии росшую в саду замка Тирман. Она навеяла воспоминания о Рилане, моем гвардейце, которого убил Джерико – вольвен, работавший на Кастила. В груди поселилась тяжесть. Рилан не заслужил такой смерти.

И Кастил не заслужил всего, что с ним делали.

Две несправедливости никогда не породят справедливость и не погасят одна другую. Они просто есть.