Корона скифа (сборник)

После этого визита Асинкрит Горин стал беспокойным и нервным. Это заметили вскоре и граф Разумовский, и Дмитрий Павлович Давыдов. Горин теперь только и говорил, что о необычайной красоте Верочки Оленевой.

— Отчего ты Асинкрит мечешься? — говорил граф Разумовский, — разве ты не помнишь строки Михаила Юрьевича Лермонтова «Была без радостей любовь, разлука будет без печали?»

— Вы старая перечница, что вы можете понимать в любви! — сердился Горин.

— Ага! — воскликнул граф, — проняло! А то все твердил: не женюсь, не женюсь! А ведь тебе обязательно нужны наследники.

— Сам знаю! — буркнул Горин.

Вскоре после этого он посетил Сисилию Ронне. Для этого визита он позаимствовал пальто и шапку у Давыдова, а у графа — его серебряные часы на цепочке.

— Прошу руки вашей приемной дочери! — заявил Асинкрит, оторопевшей женщине. — Вы не смотрите так, я вам всего не могу пока сказать, но уверяю вас, если мы поженимся с Верочкой, наши дети будут сказочно богаты. Они, может, будут богаче всех в Томске!

Сесилия Ронне расхохоталась:

— Ти волосатый обельзьян! Как смель ты просить рука Верочка?

Горин пошел в кабак и пропил там часы графа Разумовского. Возвратившись домой, он каялся и плакал.

Граф процитировал стихи:

Все это было бы смешно,

Когда бы не было так грустно! [10]

С этих пор Горин не мог уже ни о чем думать и говорить, кроме как о женитьбе на Верочке Оленевой. Граф Разумовский урезонивал его:

— Посмотри на себя, ну какой же ты жених? Чем ты можешь прельстить юную особу? Ты ходишь в отрепье, ты зарос волосами по самые глаза.

— Я хочу жениться на Верочке! — ответствовал упрямый Асинкрит.

— Хорошо. Тогда тебе нужно открыть свой подвал, извлечь кое-что из сундука, пошить себе модные костюмы, нанять себе личного парикмахера, который бы брил тебя в день по два раза и опрыскивал бы самыми модными духами.

— Нет, я не могу нарушить отцово завещание.

— Тогда иди работать.

— Я не умею!

— О, люди! Жалкий род, достойный слез и смеха! [11] — вскричал граф Разумовский, — как же ты можешь тогда мечтать о близости с прекраснейшим созданием? Что за женитьба? Молодую жену ведь надо содержать достойно! Предоставлять все удобства жизни! Особо это касаемо Верочки. Она столбовая дворянка. Она лишилась отца и нуждается в сильной опеке. А что можешь ты дать ей? Свои стоптанные валенки, которые в Сибири почему-то называют пимами?

— Я дам ей счастье! — ответил Горин.

Вскоре Горин получил плату за проживание с Давыдова и Разумовского. Вместо того, чтобы купить чаю, сахара и муки, как ему советовал хозяйственный граф Разумовский, он купил в магазине Верхрадского огромную корзину живых цветов.

С этой корзиной стоял он несколько часов возле гимназии, караулил Верочку Оленеву. В воздухе уже пахло весной. В снегу протаяли многочисленные глазки. Солнце пригревало.

И Верочка Оленева неожиданно появилась перед ним, она вышла из гимназии с подружками. Они весело щебетали, как ласточки, когда вдруг перед ними появилось волосатое чудище с воспаленными глазами, бухнулось на колени перед Верочкой:

— Верочка! Я не могу вас забыть! Вы снитесь мне! Просил вашей руки у матушки Сесилии… Вот цветы как знак моей…

Верочка в страхе отстранилась. Подружки закричали:

— Ах! Ах!

И Асинкрит остался один на углу с полной корзиной живых, нежных роз. Он вскрикнул и пнул эту корзину изо всех сил, и кинулся бежать.

На углу Почтамтской, возле трактира на Трясихе, его сбили лошади. Он упал на снег лежал почти до самого вечера в сугробе. Никто не подошел, чтобы поднять его. Раз валяется возле трактира — значит, пьян. Известно, что пьяный проспится, а дурак — никогда.

Он мог бы замерзнуть ночью, но, на его счастье, мимо проходила женщина из дворни Разумовского. Она тоже подумала, что Асинкрит пьян, но, поскольку это был хозяин усадьбы, в которой она жила, Палашка (так звали женщину) наняла Ваньку, который и помог погрузить Асинкрита в кошеву.

Асинкрит был в беспамятстве. Давыдов и Разумовский внесли его в дом.

Дмитрий Павлович обследовал больного и пришел к выводу, что тот жестоко простудился. Они жарко натопили печь, натирали тело больного спиртом, прикладывали грелки, давали пить отвар из сушеной малины.

Асинкрит в бреду все повторял имя Верочки. Граф Разумовский это прокомментировал так:

— Худо, если дева засидится, но еще хуже, если такой вот блудный сын заблудится.

Горин пришел в себя лишь на третий день.

Он исхудал и почернел.

— Хочу Верочку! — опять начал канючить он.

Граф Разумовский стал вразумлять его и призвал в помощь себе поэзию:

— Помнишь ли ты, несчастный, стихи Аполлона Майкова? Я тебе почитаю, слушай:

Ее в грязи он подобрал,

Чтоб все достать ей, красть он стал,

Она в довольстве утопала

И над безумцем хохотала.

Он в шесть поутру был казнен

И в семь во рву похоронен,

А уж к восьми она плясала,

Пила вино и хохотала.