Корона за любовь. Константин Павлович

Наполеон написал Александру письмо. Он предлагал великодушный мир, вспоминая, как они дружили после Тильзита. Сыпал любезностями. Вот тогда Александр повеселел. Он дружески улыбнулся Константину, прочёл ему всё письмо императора французов.

— Останется без ответа, — презрительно сказал он по-французски.

Наполеон всё ещё думал, что русский император пойдёт хотя бы на перемирие.

Но наступала зима, подвоза продовольствия не было, все дороги были перекрыты русскими партизанами, захватывавшими обозы, шедшие из Пруссии и Саксонии, постоянные стычки изматывали французских солдат. Наполеон негодовал. «Русские воюют не по правилам, — то и дело повторял он, — дикая страна, бесплодная, а русские — дикари, нападающие с тыла, бьющие в спину...»

Через пять недель он приказал уходить из сгоревшей Москвы, взорвать Кремль, чтобы навеки унизить русскую старую столицу. Несколько взрывов действительно прогремело, но словно бы само небо ополчилось на захватчиков — шёл мелкий нудный осенний дождичек, и запалы подмокли.

Наполеон свернул на южные дороги, у Тарутина наткнулся на боевые порядки русской армии и принуждён был вернуться на ту самую дорогу, по которой пришёл в Москву, отступать через тот же разорённый Можайск, проходить через Бородинское поле, где всё ещё лежали трупы его сорока пяти тысяч солдат, а потом идти на Смоленск, разграбленный и выморочный.

Зима наступила неожиданно рано, начались сильные морозы, ветры, бураны. Армия распадалась на глазах. Некованые лошади падали сотнями, люди так и оставались замерзшими у ночных костров, приходилось бросать обозы и пушки, награбленное в Москве добро, а крестьяне и партизаны, пользуясь ночной тьмой, добивали французов.

У Вязьмы снова вступила в действие кутузовская армия, французы были разбиты и бежали к Березине у Борисова. Только обманом удалось французам навести мост через Березину, но едва войска бросились бежать через него, как он подломился, и сотни людей оказались в грязном ледяном крошеве реки.

После вынужденного угрюмого пятинедельного молчания Александр словно бы ожил. Кутузов посылал реляции об утомлении армии, о необходимом отдыхе — Александр потребовал быстрого продвижения вслед за французами.

Он знал, что одна лишь переправа через Березину стоила Наполеону половины остатков его некогда могучей, шестисоттысячной армии. Ныне в ней оставалось едва ли сто тысяч, и те были дезорганизованы поспешным, голодным и трудным отступлением. Теперь уже русская армия по численности превосходила наполеоновскую, теперь уже она могла гнать и гнать на запад пришельцев.

Александр решил сам выехать к армии. Кутузовская позиция сейчас не устраивала императора. Старый фельдмаршал считал, что надо только прогнать француза за пределы Российской империи. Александр думал лишь о том, чтобы уничтожить Наполеона до конца, иначе неминуемо возродится из пепла этот феникс и начнёт опять покорять Европу.

Прежде Александра в поход со своей гвардией выступил из Петербурга великий князь Константин. В Вильне, уже очищенной от неприятельской армии, встретился он с Кутузовым. Здесь, в Вильне, хранились огромные запасы амуниции, и Константин почтительно просил фельдмаршала позволить ему отобрать самое необходимое для нижних чинов гвардейского корпуса, которым он командовал.

Константин ни о чём больше не говорил с Кутузовым, не касался планов дальнейшего ведения войны, не навязывался в советники — он только хотел одеть солдат и низших офицеров по форме, чтобы суровое зимнее время не было для них ещё более жестоким из-за сильных морозов. Кутузов ласково кивал головой: он любил солдат, и потому забота об их нуждах возбуждала в нём любовь и уважение к такому командиру.

Они долго беседовали, Константин старательно уклонялся от всякого упоминания о ходе кампании, он был шефом и командиром резервного корпуса гвардии, и его интересовали теперь лишь самые насущные нужды его частей.

Через несколько дней в Вильну приехал сам император Александр.

Ему уже было известно, что у местечка Сморгони, оглядев свою разношёрстную, одетую кто во что горазд — от бабьих платков до меховых крестьянских кацавеек — разболтанную армию, в которой осталось едва ли десять тысяч солдат, Наполеон бросил её и уехал в Париж собирать новое воинство.

Армия, с которой он пришёл в Россию, шестисоттысячная, собранная со всех стран Европы, перестала существовать...