Корона жигана

– Есть такое дело. Вот сейчас пойду и буду думать, а не пальнешь ли ты мне в затылок, – откровенно признался собеседник Кирьяна.

Кирьян усмехнулся:

– Не дрейфь! Не пальну.

– Тогда до встречи.

Кивнув на прощание, человек в кожаной куртке, повернувшись, направился к освещенному перекрестку, подставляя собеседнику незащищенную спину.

Рука Кирьяна невольно сползла к карману, в котором прятался наган С минуту он боролся с искушением, а потом скрестил руки на груди. Когда его собеседник скрылся в ближайшем переулке, он коротко свистнул, к нему тут же подбежал худенький беспризорник:

– Вот что, Сявка, ты этого фраера запомнил?

– А то! – важно протянул шкет.

– Не спускай с него глаз. Я должен знать, с кем он общается, куда ходит.

– Понял! – живо отреагировал беспризорник.

– А теперь живо за ним!

Шкет коротко кивнул и, размахивая полами длинного пиджака, бегом устремился в переулок.

Кирьян осмотрелся. Свежело. Холод заползал под одежду. Подняв ворот, Кирьян затопал вдоль Большого Сухаревского.

Глава 15 Мое почтение господину налетчику

В пивном баре, что находился в Карманицком переулке, было дымно. Смолили все. Даже немногие женщины, оказавшиеся в заведении, лихо закусив папироски, пускали дым к потолку. Дым был настолько густым, что сидящих невозможно было рассмотреть на расстоянии трех метров.

Поначалу казалось, что выжить в этом табачном аду могут только черти, но нет, здесь раздавалась человеческая речь, где-то в дальнем углу за табачной завесой слышался веселый матерок, а из противоположного конца зала доносился грубоватый женский смех.

Здесь жили люди.

И даже как-то веселились по-своему. А их легкие адаптировались настолько, что способны были выделить из этого чада частичку кислорода.

Игнат Сарычев с Петей Крохой сидели недалеко от выхода. За соседним столиком разместились две молодые женщины и белобрысый парень лет тридцати. Женщины громко разговаривали, смеялись и вели себя так, как если бы они были единственными в этом огромном заведении. На них невольно обращали внимание, но, несмотря на голые плечи и облегающие платья, к женщинам никто не приставал. Создавалось такое впечатление, что их остерегались. Вели они себя на редкость раскованно.

– Кто такие? – спросил Игнат, оценивая ближайшую из них.

Баба видная. Грудь еще не рожавшей женщины, пухлая, высокая, редкий мужчина, оставшись с такой красавицей наедине, откажет себе в удовольствии потискать ее.

– А-а, – удовлетворенно протянул Петя Кроха, – и ты обратил внимание. Знатные барышни, не правда ли? Это подруги Макея и Степана. Вон как жиганы на них посматривают, только облизываются, а подойти не смеют. Знают, что им тут же голову оторвут. – И, внимательно присмотревшись к Игнату, продолжил: – Даже и не думай… Брось! Наверняка здесь кто-то из их сопровождения сидит. Они в одиночестве в таких заведениях не появляются. А жиганы – народ суровый, не все шутки понять способны. Воткнут заточку в пузо, и дело с концом.

– А кто этот белобрысый с ними?

– Да шкет один… «Шестерка» Степана.

– Хорошо, забудем, – согласился Игнат, не заметив того, что в его голосе неожиданно прорезалась грусть. Петя Кроха вида не подал, уткнулся в пивную кружку. – Ты про Дарью никому не говорил? Ты не подумай чего, я тебе верю, но мало ли…

– Абсолютно никому, – искренне побожился уркач. – Уж не на вшивость ли ты меня проверяешь?

– Не напрягайся, – отмахнулся Сарычев. – Ты единственный человек, которому я доверяю. Гадина какая-то у меня завелась, никак вычислить не могу. Как у тебя Дарья?

– Все в порядке, не переживай, – заверил уркач. – С ней мои люди. В каждом из них уверен, как в себе.

– Где же ты ее держишь?

– На даче одной, в Богородском, – сообщил Петя Кроха. – Только ты не подумай чего, мы с ней никакого баловства не творим. Что я, не понимаю, что ли!

Женщины за соседним столом вновь рассмеялись – непринужденно, с каким-то вызывающим азартом, запрокинув головы. Обыкновенные красивые насекомые, собирающие сладкий нектар жизни.

– Не оправдывайся, верю.

Приклеенная бородка щекотала кожу, но Сарычев стойко терпел, опасаясь содрать ее вместе с кожей. Внешность его изменилась кардинально, вряд ли кто из знакомых способен узнать в этом плутоватом мужичке грозу уркачей и жиганов.

– Да я и не оправдываюсь, – отозвался урка, задержав взгляд на веселящихся девицах.

– А как ты узнал, что Кирьян будет здесь?

– Хм… Игнатушка, ты порой меня удивляешь своей простотой. Не позабыл, что я тоже урка, хоть и бывший, но кое-какие связи в преступном мире у меня остались?

– Не позабыл, – улыбнулся Сарычев.

– Вот мне и шепнули на ушко. Денег это не стоило, так, по старой дружбе… Кирьян ведь задымился и теперь очень осторожный сделался. Сначала он кого-нибудь из своих «шестерок» вперед отправит, а если опасности нет, то уже и сам заявится. Матерый зверь – опасность за версту чует. Только вот твои бы не оплошали, – прищурился старый уркаган.

– Не боись, не оплошают, – пообещал Игнат Сарычев и коротко глянул в угол зала, где сидело три человека в потертых костюмах.