Коронация, или Последний из романов

Ювелир взял бриллиант и подошёл к одной из ламп. Телохранители – или кто они там были на самом деле – обступили мастера и шумно засопели, когда грани «Орлова» вспыхнули нестерпимым сиянием.

Я оглянулся на мадемуазель. Она стояла неподвижно, сцепив пальцы. Приподняв брови, показала взглядом на шар, и я успокаивающе кивнул: не беспокойтесь, не уроню.

Света масляной лампы ювелиру показалось мало. Он достал ещё и электрический фонарик, подвигал пружиной. Тонкий, яркий луч коснулся бриллианта, и я прищурился – показалось, что от камня посыпались искры.

– Alles in Ordnung[32], – бесстрастно произнёс ювелир на нечистом немецком и спрятал лупу в карман.

– Верните камень, – потребовал я.

А когда он не выполнил моё требование, я угрожающе вытянул вперёд обе руки с раскрытым шаром.

Ювелир пожал плечами и положил бриллиант обратно в нишу.

Ободрённый успехом, я повысил голос:

– Где его высочество? Теперь по условиям договора вы должны немедленно его вернуть!

Безгубый показал пальцем на каменный пол, и я лишь теперь заметил чёрный квадратный люк с чугунным кольцом.

– Кому он нужен, ваш мальчишка. Забирайте, пока не подох.

В устах этого респектабельного господина грубое слово crever[33], произнесённое применительно к малютке, прозвучало так неожиданно и страшно, что я содрогнулся. Господи, что это за люди!

Мадемуазель, шумно втянув воздух, бросилась к люку, схватилась за кольцо и потянула изо всех сил. Дверца немного приподнялась и тут же с гулким, металлическим стуком снова упала в пазы. Ни один из громил не тронулся с места, чтобы помочь даме. Эмилия в отчаянии оглянулась на меня, но и я не мог прийти ей на помощь – для этого пришлось бы положить шар.

– Aufmachen![34] – угрожающе крикнул я и поднял бомбу повыше.

С видимой неохотой один из бандитов отодвинул мадемуазель и легко, одной рукой откинул крышку.

Открылся проем, но не чёрный, как я ожидал, а наполненный трепещущим светом – очевидно, в подземелье тоже горел масляный фонарь. Оттуда пахнуло сыростью и плесенью.

Бедный Михаил Георгиевич! Неужто его продержали в этой дыре столько дней!

Подобрав подол, мадемуазель стала спускаться. Один из верзил последовал за ней. У меня шумно и часто стучало в висках.

Я услышал донёсшийся снизу шум голосов, а потом пронзительный крик Эмилии:

– Mon bebe, mon pauvre petit! Tas de salauds! (Мой крошка, мой бедный малыш! Мерзавцы!)

– Его высочество мёртв? – взревел я, готовый бросить бомбу на пол и будь что будет.

– Нет, он жив! – услышал я. – Но совсем плохой!

Не могу передать, какое облегчение я испытал в эту минуту. Ну конечно, его высочество простужен, ранен, одурманен опиумом, но главное – он жив.

Ювелир протянул руку.

– Дайте камень. Сейчас ваша спутница вынесет ребёнка.

– Пусть сначала вынесет, – пробормотал я, вдруг сообразив, что не имею представления, как вести себя дальше – в инструкциях Фандорина на сей счёт ничего не содержалось. Отдавать камень или нет?

Внезапно оставшийся телохранитель с неожиданным проворством прыгнул ко мне и обеими руками сжал мои ладони, державшие шар. Толчок вышел совсем незначительный, и взрывной механизм не сработал, но бриллиант выкатился из ниши и с щёлкающим стуком поскакал по полу. Ювелир подхватил его и сунул в карман.

Бороться с верзилой было бесполезно, а сзади уже подошёл чернобородый кучер, в нечеловеческой силе которого я имел возможность убедиться. Господи, я всё погубил!

– Вот и сюрприз номер два, – шепнул мне в ухо глухонемой и в ту же секунду стукнул бандита кулаком по лбу. Мне показалось, что не так уж сильно, но глаза немца закатились, он разжал свои ручищи и осел на пол.

– Держите крепче, – сказал кучер голосом Фандорина.

В один скачок оказался подле ювелира и зажал ему рукой рот, одновременно приставив снизу к подбородку стилет.

– Taisez-vous! Un mot, et vous etes mort! (Молчите! Одно слово, и вы труп!(фр.) – Зюкин, отключите кнопку, бомба нам больше не понадобится.

От стремительности, с которой происходили события, я был в оцепенении и неожиданному превращению кучера в Фандорина совсем не удивился – куда больше меня почему-то поразило то, что Эраст Петрович совершенно перестал заикаться.

Я послушно подцепил ногтями утопленную кнопку и потянул – она с лёгким щелчком выскочила.

– Крикните, что камень у вас и что ребёнка можно выпускать, – тихо сказал Фандорин по-французски.

Ювелир захлопал глазами с противоестественной быстротой – кивнуть он не мог, потому что этим жестом насадил бы свою голову на клинок.

Фандорин убрал руку с его рта, но кинжал по-прежнему держал вертикально вверх.

Пожевав проваленным ртом и облизнувшись, пленник запрокинул голову назад, будто хотел рассмотреть что-то на потолке, и вдруг громко закричал:

– Alarme! Fuiez-vous![35]

Он хотел крикнуть что-то ещё, но узкая полоска стали вошла ему между горлом и подбородком по самую рукоятку, и ювелир захрипел. Я охнул.

Убитый ещё не успел рухнуть на пол, а из люка уже высунулась голова – кажется, того самого бандита, что давеча спустился вниз с мадемуазель.