Короткий путь на дно

В мореходном училище Шариф неожиданно сдружился с парнем по имени Иван. Тот жил без родителей с одной бабушкой в деревне недалеко от Находки. В общежитии их поселили в одной комнате. По выходным Иван ездил к бабушке в гости. Еще живя у Александра Кузьмича, Шариф много читал. Ему очень нравились русские сказки. Он помнил, что Иван, Иванушка было в них самые распространенным именем. Он все удивлялся тогда, почему среди знакомых нет ни одного Ивана. И вот он наконец встретил русского Ивана. К тому же этот Ваня был чем-то похож на тот образ, который Шариф нарисовал в своем воображении, – высокий, румяный и русоволосый.

С новым другом они вместе сидели на занятиях, проводили вечера. Иван пытался вытянуть Шарифа на танцы или в город, но тот упорно отказывался. Ему хватало дружбы одного человека, а от остальных сверстников Шариф продолжал держаться на расстоянии – учеба в интернате не прошла для него бесследно. Иногда Иван оставлял Шарифа, упорно не желавшего покидать общежитие. Чаще же они проводили вечера вместе. Русскому парню нравилось рассказывать сомалийцу о своей стране, смотреть с ним телевизор и все комментировать. Он также давал Шарифу книги и заставлял его читать в минуты досуга. Ивану очень хотелось, чтобы Шариф понял и полюбил эту страну и этих людей. Шарифу быстро наскучила классика. Это было, конечно, интересно – красивые люди, красивая любовь, красивые истории, но ему больше нравились книги и фильмы про войну. Он еще у себя на родине слышал о Второй мировой войне, которая когда-то была в Европе. Сейчас же он узнал о том, что эта война проходила и в Африке, и в Азии. Шариф запоем проглатывал книги о блокаде Ленинграда, о военных разведчиках, о партизанах. Еще ему нравились книги о моряках.

Как-то зимой Иван отобрал у Шарифа очередную книгу и предложил на выходные поехать в гости к его бабушке.

– Такого ты в городе не увидишь, Шурик, – настаивал Иван, – и у себя в Сомали не увидишь. Пользуйся случаем. Там столько снега! Заснеженные сопки, сказочные деревья... Я научу тебя кататься на лыжах. А еще баба Настя печет самые лучшие в мире пирожки. Ты себе не представляешь, что это такое. Еще теплый пирожок с картошкой, душистым поджаренным золотистым лучком или с фаршем… А еще здорово с капустой и рыбой. И все это запивать холодным молоком.

Ваня рассказывал о пирожках так красочно, что у Шарифа буквально потекли слюнки. На огромные заснеженные сопки ему тоже хотелось посмотреть, а еще – покататься на лыжах. Но больше всего хотелось увидеть настоящую русскую бабушку.

Ранним субботним утром, когда на улице было еще темно, друзья вышли из общежития. Автобус долго вез их через заснеженные степи и леса. Низкие тучи цеплялись за вершины сопок. Потом ребята шли через всю деревню на окраину. Замерзшие, с красными носами, они ввалились в уютное тепло деревенского дома. Иван, едва познакомив друга с бабушкой, потащил его к горячей печке. Они стояли рядом и блаженно прижимались к пышущим жаром кирпичам, грели руки. Иван смотрел на Шарифа и подмигивал: вот он – русский дух, душа русская.

Потом они ели знаменитые пирожки, а бабушка хлопотала возле них, поглядывала на черную кожу гостя и качала головой. В доме Шарифу очень нравилось. Здесь не было и в помине того казенного быта, к которому он привык за последнее время. Даже в городской квартире у дяди Саши было не так уютно. А здесь была теплая беленая печка с вязанками запасенных на зиму пахучих целебных трав. Здесь были белые кружевные салфеточки и белые слоники, занавески с веселыми рисунками на окнах и вышитое полотенце, которое баба Настя вывесила около рукомойника к приезду гостей. А еще здесь была кровать с мягчайшей пуховой периной и высокими пуховыми подушками. Какое было блаженство зарыться в эти подушки, утонуть в нежных объятиях и заснуть под мерный стук ходиков настенных стареньких часов с цепочками, гирьками и цветным ярким циферблатом!

Шариф втайне очень завидовал Ивану, что у него есть такая «бабушка в деревне». Он не подавал виду, но с нетерпением ждал очередных выходных – может быть, Ваня опять пригласит его в гости к бабушке. Друг, наверное, рассказал бабе Насте историю сомалийского мальчика, и она старалась приласкать друга своего внука как родного. Еще бы – такое горе у этого черненького и востроглазого паренька, сиротинки. И Шариф интуитивно чувствовал доброту и ласку пожилой женщины.