Корректировщик

— Сколько? — спрашиваю у водилы, когда микроавтобус трогается с места.

— Пятьдесят копеек.

Протягиваю рубль, получаю сдачу.

— А через Березовку проезжаем?

Водитель кивает.

— Мне там выходить.

— Добро.

Голос у шофера грубый, прокуренный.

Усаживаюсь на прежнее место. Смотрю на собственное отражение и крепко задумываюсь. Меня ведут, и очень хорошо. Уверен, что дрон принадлежал Белозерским. Церковники пользуются своими зачарованными игрушками. У господина Тьмы тоже что-то припрятано. Все три игрока отслеживают меня магическим образом, не через гаджеты. Как? Логика подсказывает, что на мою волну настроились и срываются с места всякий раз, когда я начинаю вкачивать взвесь в стихийные или корректировочные техники. Эфир преследователи не чуют, но возмущения в пространстве вполне могут улавливать.

Что же делать?

Я не могу отказаться от магии.

Бесконечно накачивать эфир в защитные ауры — тоже не вариант. Есть, конечно, слабенькая надежда на то, что действие амулетов моих преследователей ослабевает на дальних дистанциях. Чтобы доказать это, придется хорошенько полазить по сети, пообщаться с одаренными на форумах, почитать специализированную литературку…

А пока стоит пожить по-людски.

Как и полагается мещанину без сверхспособностей.

Залечь на дно.

Тепло и мерный рокот двигателя погрузили меня в дремотное состояние. В голове всё перемешалось, до слуха донеслись тихие разговоры пассажиров. Обсуждали свежие новости. По мосту через Обь не проехать, в Озерищах творится что-то странное…

Меня осторожно трясут за плечо.

Бабуля с добрым лицом, в сером пуховом платке и вязаном свитере. Похоже, женщина сидела на одном из задних кресел.

— Выходить пора, милок!

— Как? Уже?

Маршрутка притормаживает, поравнявшись с допотопной кирпичной остановкой.

— Березовка, — сообщает водитель.

— Спасибо, — искренне благодарю сознательную старушку.

И выбираюсь наружу.

Бус ныряет в туман.

Куда теперь?

Остановка пристроилась к окраине деревушки. Дома выстроились по обе стороны шоссе, но мне позарез нужна железная дорога. Иду к ближайшему строению — им оказывается почта.

Закрыто.

Следующий дом встречает меня лаем собаки, грохотом ломающейся мебели, истеричными женскими криками. Отгоняю пса «жутью», вхожу в отворенную калитку и спешу к небольшому деревянному крылечку. Двор производит неопрятное и убогое впечатление. Под ногами бегают куры, всё деревянное и давно требующее ремонта.

— Сука! — доносится из-за обитой дерматином двери. — Мужу вздумала перечить?

— Папа, не надо! — слышится тонкий детский голосок.

Классика жанра.

Прямо с порога становлюсь свидетелем неприглядной картины. Полная женщина с растрепанными волосами вжимается в угол кухонного гарнитура, а на нее с поднятыми кулаками идет худой упырь в безразмерной тельняшке. В ногу упырю вцепилась всхлипывающая девочка лет четырех. Еще одна пара испуганных глаз выглядывает из-за печки. Да-да, самой настоящей печки, от которой веет теплом. В центре кухни — стол и два табурета. Воняет самогоном и чем-то жареным. То ли печенью, то ли еще какими субпродуктами. Два граненых стакана, тарелки с остатками еды. Бормочущий телевизор над холодильником.

— Папочка, хватит!

Недомужик стряхивает девочку с ноги, и та попадает аккурат ко мне в руки.

— Ой!

Аккуратно усаживаю малышку на один из табуретов.

Ловлю на себе испуганный взгляд женщины.

— Ты кто такой? — оборачивается хмырь.

Чтобы свалить урода мне даже магии не требуется. Двойка в корпус, локтем в челюсть. Лежи, отдыхай, домашний воин.

— Что ж ты творишь? — всплеснула руками мать.

— Ничего с ним не случится, — отрезал я. — Оклемается через несколько минут. А вы полицию вызывайте.

— Какую полицию? — внезапно я понимаю, что чудо-родители выпивали вместе. А детям даже еды «забыли» положить. — Это муж мой! А ты его… шел бы ты, а?

Девочка размазывает кулачком слезы по щекам. Второй ребенок, мальчик лет шести, прячется за цветастой занавеской. Я понимаю, что взгляд у малышки голодный. Лезу в рюкзак, не обращая внимания на ругань матери, достаю чудом сохранившуюся пачку крекеров.

— Держи.

Протягиваю крекеры девчушке. Та робко выхватывает упаковку из рук. Косится на мать — можно ли.

— Топай отсюда, — повторяет крестьянка. — Я соседей позову.

Становится грустно.

И немного противно.

— Мне бы станцию найти. Железнодорожную. Покажете?

— Еще чего.

— Я заплачу. Пустите сына, пусть меня проводит.

Во взгляде крепостной читается недоверие.

— Точно заплатишь?

Достаю из кармана мятую пятерку и кладу на стол. Рядом с бутылкой самогона.

— Аркаша! — зовет мать. Занавеска одергивается, и я вижу симпатичную мордашку белобрысого паренька. — Проводи нашего гостя к станции. Одна нога здесь, другая там.

— Хорошо, ма.

Паренек ловко спрыгивает на дощатый пол, бежит к дальнему углу кухни и влезает в потрепанные кроссовки. Носит ребенок рваную футболку и джинсовые шорты. Обрезанные, явно самодельные.

— Куртку накинь, — мать проявляет внезапную заботу.

Аркаша убегает в соседнюю комнату и возвращается в бесформенной джинсовке, купленной на вырост.

Подмигиваю девочке и выхожу на крыльцо. С «матерью» даже прощаться нет желания.