Корсар

Пятого сентября мы вошли в Раковор или, как его назвали немцы, Везенберг. Это сравнительно большой город с каменной крепостной стеной и королевским замком с большим и крепким донжоном. Улицы, вымощенные булыжником, и кирпичные двух- трехэтажные дома были пусты. Над ними висело облако черного дыма, воняющего горелой кожей. Жители ушли вслед за шведской армией, подпалив магазины шведской армии, в которых, по имеющимся у нас сведениям, хранилось до десяти тысяч пудов муки, масла, соленой селедки, табака и пять тысяч новых драгунских седел. В винном погребе королевского замка были продырявлены все бочки. Вино, перемешавшись, образовало слой в метр глубиной.

— Такой проклятый, злобный народ! — выругался в сердцах генерал-фельдмаршал Шереметев, увидев это безобразие.

По его мнению, нельзя обращаться с вином так же плохо, как с людьми.

— В аптеке много водки нашли, — утешил его полковник князь Мещерский.

Князей Мещерских, командующих драгунскими полками, двое, Петр и Никита. Они погодки, но похожи, как близнецы, поэтому многие, включая меня и главнокомандующего, путают их.

— Будем пить водку, — тяжело вздохнув, решает Шереметев, — а вино пусть пьет, кто захочет.

Захотели все солдаты и даже некоторые младшие офицеры, которым не досталось водки. Гужбанили четыре дня, разрушая на похмелье все, что можно было, и разоряя окрестности. Некоторые отряды доходили до Нарвы и берега Финского залива. Затем подожгли уцелевшие дома в городе и пошли к Пайде или Вейсенштейну и дальше к Феллину — городу побольше Раковора, который располагался рядом с руинами замка Тевтонского ордена, бывшего одно время столицей ордена и разрушенного лет сто назад поляками, а теперь ставшего каменоломней для феллинцев. В городе был гарнизон из четырех пехотных и трех драгунских рот, который настолько стремительно драпанул от нас, что даже татары не смогли догнать, хотя знали, что вместе с солдатами отступают и богатые местные жители, унося с собой самое ценное. Здесь генерал-фельдмаршал разделил армию на четыре части и отправил в разные стороны разорять и грабить. Моему корпусу из двух полков, как самому малочисленному или по какой-то другой причине, выделил юго-западное направление, частично пограбленное в прошлом году, но и самое безопасное. Первым полком командовал теперь уже полковник Магнус фон Неттельгорст, вторым — бывший командир первого батальона и премьер-майор, а ныне полковник Семен Кропотов. Два других командира батальонов стали подполковниками, а четвертый — преьер-майром в полку Немчуры, как за глаза называли бывшего моего заместителя солдаты и офицеры. Соотвественно, на освободившиеся должности с повышением звания пошли другие офицеры, унтер-офицеры и солдаты.

В конце сентября мы, отягощенные добычей, пошли к Пскову. В этом году взяли больше, чем в прошлом, особенно скота и молодых женщин. У каждого моего солдата было по несколько наложниц. По вечерам в лагере случались склоки такой ядовитости, что позавидовали бы ток-шоу в двадцать первом веке. Из Пскова мои полки, в отличие от других драгунских, отправленных зимовать в Ямбург и Копорье, пошли на зимние квартиры в Воздвиженское. Судя по привету от Александра Меньшикова, который мне передал Шереметев, отпущенный на зиму в Москву к семье и путешествующий под охраной моих полков, память у царского фаворита отменная, и он знает, как отблагодарить меня.

57

По прибытию в Воздвиженское я отпустил всех солдат и офицеров на две недели в отпуск — неслыханное по нынешним временам распоряжение. Уехать на несколько дней по личным делам разрешалось только офицерам и то редко, а начиная с полковника — только по разрешению царя.

— Ей богу, не вернутся! — прокаркал мой адъютант Мефодий Поленов, получивший недавно чин капитана, поскольку теперь был при генерал-майоре.

— А куда они денутся! — уверенно произнес я и оказался прав, потому что не вернулся всего один солдат и только потому, что по пьянке свалился с мостков в реку и утонул.

Вместо него в полк прибыл младший брат, на котором форма старшего висела мешком. Я не смог отказать такому грозному вояке.

Война — это жизнь по заповедям от дьявола. Она опасней, зато интересней, насыщенней. Кто ее попробовал, тот по своей воле не бросит, а если заставят, то до конца жизни будет тосковать по ней. Дьявол лучше разбирается в людях. Работа у него такая. Мне вот война до сих пор не надоела. То есть, устаю, конечно, иногда сильно, хочется отдохнуть, но в отпуске уже через месяц становится скучно.

Зиму я провел с семьей и охотничьими собаками. По мнению жены, собакам я уделял больше времени. Наверное, потому, что они меньше гавкают. Впрочем, ссорились мы редко. Анастасия Ивановна наслаждалась своим социальным положением. Слово генеральша пока в диковинку, поэтому кажется более весомым, чем даже боярыня.