Корсар (СИ)

— За здоровье Сына Солнца (так китайские императоры величают себя)! — предложил я тост и выпил первым до дна, после чего перевернул кубок.

Пусть думают, что такая традиция у моего народа, и следуют моему примеру. Впрочем, пить до дна за здоровье правителя — это принято во многих странах. Мои гости не так стойки к алкоголю, как я. Чем быстрее опьянеют, тем легче будет вести с ними переговоры.

И военачальник, и евнух осушили кубки и перевернули их, как сделал я.

— Меня зовут Лан Тань, — представился военачальник. — Я здесь по распоряжению нашего императора Канси.

Имя не похоже на китайское. Наверное, маньчжур.

— Сановник Вэнь Да, — назвал свое имя и евнух.

Имя тоже вроде бы не китайское, хотя черт его знает, какие у них сейчас имена в моде, но разрез глаз явно местный.

— Я рад, что мои пушки заинтересовали великого императора, — сказал я на голландском языке.

Монах начал переводить. Не совсем правильно. Как я понял по акценту, родным его языком был испанский. Я повторил фразу на испанском. Монах радостно улыбнулся и быстро и более правильно перевел ее на китайский. Это не ускользнуло от Лан Таня и Вэнь Да.

Они переглянулись, и последний предложил мне:

— Мы можем позвать переводчика-китайца.

— Надеюсь, и этот справится, — сказал я.

— Наш император сейчас воюет с ойратами, и ему нужно много всякогооружия, — рассказал военачальник.

Ойратами или джунгарами китайцы называют западных монголов и союзные им племена, кочующие на территории будущей Монголии. Это, так сказать, окультуренные варвары, знакомые понаслышке с Конфуцием и не только. Есть еще дикие варвары, среди которых и русские, которые в большинстве своем (несколько русских, по заверению голландцев, служат офицерами в китайской армии) еще не прикоснулись к прекрасному и не размягчились душой и телом.

После чего в дело вступил евнух Вэнь Да. Он уточнил количество пушек, мушкетов и бочек с порохом и начал торговаться. Как догадываюсь, Лан Таню, воину-маньчжуру, торговаться было неприлично. Я приготовился к долгому и беспощадному процессу, но, к моему удивлению, евнух сравнительно быстро согласовал цены на все, что я привез. Договорились о бартере. Основную часть платы составляли специи и фарфор. Легкость сделки навела меня сперва на мысль, что императору оружие нужно позарез, а потом вспомнил китайскую стратегему и решил проверить.

— Ради какого персика ты пожертвовал эту сливу? — улыбнувшись, спросил я евнуха.

Мой вопрос застал евнуха врасплох, зато Лан Тань улыбнулся. Ему, видимо, понравилось, что я оказался умнее, чем думал Вэнь Да. При всем старании военачальнику не удавалось скрыть презрения к евнуху, хотя, как догадываюсь, последний, несмотря на отсутствие буфана, ближе к императору.

— Нас предупредили, что ты очень культурный человек! — расплывшись в такой широкой улыбке, что с лица осыпалось немного штукатурки, воскликнул Вэнь Да. — Приятно иметь дело с тобой!

Военачальник не стал ему подыгрывать, взял переговоры на себя:

— Наш император хочет создать такую же армию, как у твоего. У нас есть оружие и солдаты, но нет опытных командиров, которые смогли бы обучить людей. Поэтому император Канси предлагает тебе стать командиром тысячи в его армии. Тебе будут платить товарами, какие выберешь, или золотом. Если ты хорошо обучишь солдат ведению боя по-вашему, получишь, кроме платы, еще и богатые подарки.

Я хотел сразу отказаться, а потом подумал, что в Европе мне в ближайший год все равно лучше не появляться. Почему бы не провести его здесь, где меня даже случайно не встретит ни один знакомый из «французской» жизни, и заодно не заработать денег не слишком хлопотным трудом? Все равно китайцам не поможет то, чему я научу. Скоро русские с одной стороны, англичане с другой, а потом и японцы с третьей начнут прессовать их по полной программе, пока по территории Китая не пройдет новый пассионарный толчок в конце девятнадцатого или начале двадцатого века, и империя не начнет набухать и выползать за свои границы. При мне в двадцать первом веке Китай это делал только экономически, если не считать возвращение «домой» Тибета, а позже, уверен, пошлет и свои армии вслед за бизнесменами. Но я делаю задумчивое лицо, полное непреодолимых сомнений, потому что, чем быстрее соглашусь, тем дешевле меня оценят.

— Предложение, конечно, хорошее, но у меня нет желания задерживаться здесь надолго. Все-таки ваша страна сильно отличается от моей, — произношу я не очень уверенно.

Мои собеседники улавливают эту неуверенность, и евнух повышает ставку:

— Мой император очень щедр к тем, кто служит ему. Через два года ты уедешь отсюда очень богатым человеком.

Так понимаю, сперва меня хотели нанять на три года, а не на один, как я предположил, но, увидев нежелание остаться, снизили до двух. Согласятся и на один год, если буду дальше упираться. Я подумал, что сильно выпендриваться нет смысла, что два года мне как раз подойдут. Плюс почти год на возвращение в Европу — и меня там за такой продолжительный срок забудут напрочь.