Корвус Коракс

– Лифт подан, Иннокентий, – торжественно произнес Фишер, открывая дверь и приглашая за собой. – Исторический спор между пневматикой и гидравликой решен в пользу гидравлики… Ладно, не буду тебя обманывать: устройство Отиса я выбрал потому, что оно проще и жрет меньше электричества. Пневматический механизм красивее и работает быстрее, но более-менее годный бэушный вакуум-компрессор фиг найдешь на свалке, а новый мне не по карману.

Фишер нажал кнопку. Кабина начала неторопливо опускаться. В дверном окошечке медленно поплыли вверх ровные – как на рисунке в школьном учебнике – срезы горных пород.

– Прописан я в Одинцове, в хрущевке, а живу здесь, – объяснял мне тем временем Вилли Максович. – В древности у пещерных людей не было удобств, но сегодня быть пещерным человеком неплохо, если организовать убежище с умом. Вода у меня из скважины, электричество от движка, отопление от котла. В Одинцове одна комната, а тут свободного места сколько пожелаешь, благо лопата под рукой. И в смысле личной безопасности надежнее всего. Когда ты на поверхности, тебя взять легко, а здесь ты закопался, замаскировался – и попробуй-ка найди. Можно год продержаться на консервах и гидропонике. А если за тобой придут, есть четыре способа отсюда удрать: по воде, под водой, по воздуху и по подземному тоннелю…

Кабина остановилась. Кажется, опустились мы на пять-шесть метров в глубину. Сквозь окошечко в двери лифта теперь пробивался неяркий электрический свет.

– Приехали, деточка. – Вилли Максович открыл дверь и подтолкнул меня. – Чувствуй себя как дома. Мое логово в твоем распоряжении на любой срок.

Я не рассчитывал, что попаду в пещеру Али-Бабы, но втайне надеялся увидеть что-то вроде апартаментов капитана Немо: белый шелк гардин, красный бархат ковровых дорожек и тусклая позолота рам картин, развешанных по стенам. Однако обстановка оказалась аскетичной, без излишеств. Мы вступили в длинный и скупо освещенный коридор, похожий на те, что бывают в коммуналках. Картины, правда, висели и тут – литографии в простых деревянных рамках.

Ближайший к нам рисунок изображал одноглазого военного в немецкой форме, которую я помнил по комиксам. На другом были двое гражданских в кургузых пиджаках. Дальше в этом ряду я увидел красавчика-брюнета с моноклем вместе с симпатичной женщиной в фигурной шляпке, совсем юного парня в лохмотьях и еще многих других неизвестных для меня людей.

– Смотри и запоминай, – сказал Фишер. – Про них в ваших учебниках не пишут. Одноглазый – тот самый полковник Штауффенберг, взорвавший Гитлера. Рядом с ним – чехи Гурвинек и Ганзелка: они казнили Гейдриха, рейхспротектора Богемии и Моравии. Когда нелюдь проезжал по старой Праге, они столкнули на его «мерседес» статую святой Анежки. Виртуозы! Машина всмятку, статуя не пострадала… Мужчина с моноклем – Конни Валленрод, рядом с ним Даша Будберг. Они заманили Гесса в Англию. Мальчик – это Богомолов Ванечка. Ему тут тринадцать, погиб в пятнадцать. Ходил за линию фронта тридцать два раза, ценнейшие сведения добывал! Когда его все-таки поймали и отправили в Освенцим, пытался застрелить гауптштурмфюрера Менгеле из его же «вальтера». Но изверг в белом халате умел только мучить людей, а к личному оружию относился наплевательски, не чистил и не смазывал. И патрон заклинило… Потом как-нибудь я расскажу тебе про каждого героя. Таких людей надо знать. А пока пройдем на кухню…

Кухня Фишера напоминала одновременно запасник музея и слесарную мастерскую. В первый момент мне показалось, будто кастрюли, посуда, инструменты и бронзовые бюсты хаотично раскиданы по полкам. Но увидев, как виртуозно Вилли Максович со всем управляется, я понял: вещи здесь разложены по особой системе, максимально удобной хозяину. Единственным случайным предметом была только клетка с нашим Корвусом. Сервируя стол, Фишер то и дело на нее натыкался, переставлял с места на место, два раза чуть не уронил на пол. В конце концов сунул клетку мне в руки и велел нам не отвлекать его от строгого кухонного ритуала.

Дело сразу пошло быстрее. Через минуту верстак был застелен матерчатой скатертью, и на ней выстроились тарелки, чашки, свертки и жестянки. Ворона выпустили из клетки и накормили смесью меда, орехов, яблочных долек и сушеных зерен кукурузы. А нам с Фишером достались консервированный горошек и тушенка из банок со штампом «Росрезерв. Реализовано». После того как мы попили чаю с крекерами, поверхность верстака была очищена от посуды. Старик достал принесенный мной мешок и стал выкладывать мелкие пакеты: с голубеграммами, книгой Ширера и бумажными обрывками из кабинета Сверчкова. В пакете побольше оказалась свернутая корзинка с искусственными цветами – ее Фишер тоже ухитрился забрать с собой.