Корвус Коракс

Развязав рюкзак, я вытащил оттуда клетку. Не знаю, как там у нашего ворона со всеми прочими инстинктами, но слова «пожрать», «съедобное» и «харч» его, похоже, сильно взбодрили. От былого уныния не осталось и следа. Наш носитель вновь держался молодцом и с видом заправского взломщика деловито ковырялся клювом в защелке клетки. Это был откровенный намек: если мы сейчас же не выпустим его попастись, он освободит себя сам.

– Наглец, – одобрительно заметил Фишер, бросив короткий взгляд на ворона. – В нашей команде сигнальщик был, Ваня Критский по прозвищу Бык, у него нюх на еду был феноменальный. Я его всегда в авангард ставил. Он даже ленд-лизовскую американскую тушенку, которая и запаха-то никакого не имеет, чуял, представь, за тремя слоями бетона. Вот и этот носитель, думаю… Слушай, Иннокентий, а чего мы его все «носитель» да «носитель»? Он теперь член нашей команды, ему необходимо имя. Есть у тебя свежие идеи?

С идеями, тем более свежими, у меня сейчас было негусто.

– Может быть, Филя? – предложил я наобум. – Ну сокращенно от Филиппа. Раз уж у него внутри киркоровская фонограмма, дадим ему и киркоровское имя. По-моему, это будет логично.

– Отчего бы тогда не назвать его Ося – сокращенно от Иосифа? – ядовитейшим тоном поинтересовался Вилли Максович. – Это, согласись, тоже будет логично… Нет уж, деточка, давай идти другим путем. Будем танцевать не от содержимого, а от формы. Ты не помнишь случайно, как будет по-латински «ворон обыкновенный»?

– Корвус коракс, – без запинки отчеканил я. – Обижаете.

Всю латынь, связанную с носителями, каждый служащий ФИАП был обязан выучить, как таблицу умножения. В официальных бумагах, которые мы готовили для судов, названия птиц всегда приводятся и по-русски, и по международной классификации. Я знал, что в прошлом веке, когда музыкальная индустрия только-только зарождалась, процесс записи на родных носителях у нас поначалу называли коракопированием, а воронов-носителей с фонограммами – коракопиями. Но в народе умные красивые слова отчего-то не прижились и тихо канули в историю шоу-бизнеса.

– Отлично! С этой минуты у него есть не только имя, но даже и фамилия, – объявил Фишер. – Теперь можешь выпускать. Если он попробует смыться, найдем его через адресный стол.

Открыв клетку, я дал свободу нареченному К. Кораксу. Носитель осмотрелся по сторонам, вспрыгнул на панель управления и клюнул по-хозяйски одну из лампочек: не для того, чтобы разбить, а из принципа. Лампочка клюву не поддалась, и ворон, взмыв к потолку, вылетел в полуоткрытую дверь, ведущую в коридор, – изучать новые территории и искать пропитание. Я вышел вслед за птицей.

Первое же помещение, куда мы с вороном попали из полутемного коридора, оказалось плавательным бассейном. В центре зала, обитого зелеными – цвета малахита – пластиковыми панелями, сверкала и переливалась круглая прозрачная линза. Сперва мне почудилось, будто дна у бассейна нет вообще и вода каким-то невероятным образом парит в воздухе. Вскоре, однако, я догадался, что дно сделано из прочного оргстекла и пловцы, не выходя из воды, могут насладиться видом сверху. Ощущение, наверное, незабываемое, позавидовал я. Ты ныряешь над Москвой и плывешь среди облаков, а под тобой проносятся стаи птиц…

От искушения попользоваться краденым бассейном меня, однако, быстро избавили запах и, главное, вид воды. Сменить ее после вчерашнего, похоже, не успели. В просветах между облаками весело проплывали смятые бумажные стаканчики, одноразовые тарелки, пробки, испачканные салфетки, увядшие цветы, куриные кости, ореховая скорлупа и прочая послебанкетная дрянь.

Ну и свинтусы! Я поспешил отступить подальше от края летучей помойки, зато носителю было чем поживиться. Словно альбатрос над морем, ворон несколько раз пронесся над бассейном, на лету выхватывая из воды то огрызок яблока, то половинку апельсина, то почти ненадкусанный бутерброд с красной икрой. Впрочем, здешние запасы объедков, годных к употреблению, истощились довольно быстро. На четвертом заходе Корвус подхватил только сморщенную банановую кожуру, а пятый уже не принес ему ничего, кроме разочарования. Оскорбленно каркнув, носитель сделал над бассейном прощальный круг позора и вылетел в коридор.

Я последовал за вороном. Лишь теперь мне стало ясно, отчего в коридоре царит полумрак: из полудюжины шаров-светильников уцелело всего два. Прочие же вывели из строя разнообразными и затейливыми способами. Один шар, к примеру, был поражен сильным ударом вилки, другой напрочь выпал из своего электрогнезда и горестно удавился на одном проводе, а от ближайшего ко мне шара какой-то садист-затейник аккуратно отбил верхнюю половину и на место лампы приладил зазубренное бутылочное горлышко. Хорошо же вчера погуляли, про себя вздохнул я, с размахом, изобретательно. Надеюсь, до стальных шпангоутов они все-таки не добрались.