Корвус Коракс

– Газеты не самый надежный источник информации, – нравоучительно заметил Фишер. – Знал бы ты, сколько дезы в войну через них прокачивали! Помню, к газете «Красная Звезда» был для этого специально прикомандирован Шурик Казанцев, майор инженерных войск. Врун был феноменальный. Мог в одиночку поставить на уши сотню человек в геббельсовском министерстве пропаганды. Наша страна, естественно, отметила его таланты…

– Дали ему орден?

– Срок! Я его потом в Воркуте встречал, в пересыльном лагере: мотал червонец за разглашение госсекретов. Оказалось, на его туфту про электрическую пушку купились не только в Берлине, но и в Москве… Словом, доверять прессе я бы не стал. – Старик покосился на клоуна, тихо лежащего в отключке. – Ну хорошо, допускаю, в мирное время они врут поменьше, чем в военное. К тому же других источников у нас все равно пока нет. Жаль, мы с тобой не успели вчера допросить пленных… Ладно, докладывай, чего ты там вычитал про пионеров? Противника надо хоть немного изучить. Что нам известно? Руководство? Идеология? Численность? Дислокация?

– Официально они вроде были приписаны к Минмолодежи, – припомнил я, – но тех упразднили еще два года назад, а эти живехоньки, и кто у них куратор – не знает никто. Может, и нет у них никакого куратора. Бочке, которая катится вниз с горы, двигатель не нужен… В идеологию никто, по-моему, толком не въехал, а лозунги патриотические, как у всех: догнать и перегнать все, что движется, мы за капитализм, но против богатеев, наши арифмометры – самые железные в мире, наши часы – самые быстрые, наши жены – пушки заряжены, и тэ пэ… А еще там много о еде: надо, мол, жевать отечественное, а привозное выплевывать. То есть вроде можно и импортное жевать, но только если страна-производитель нас любит… Значит, шпроты уже нельзя, хинкали нельзя, картошка фри тоже запрещена…

– Дурачки, – вздохнул Фишер. – Жратва-то здесь при чем? Мы в их возрасте были практичнее. Трофейное – наоборот, самое вкусное… Нет, с такими идеями большой армии не соберешь.

– В газетах писали, что у Пионерской дружины есть филиалы во всей стране, – возразил я. – И каждый год с июня по сентябрь у них слет в Ольгинском районе, на турбазе Осколково. Тогда их скапливается по нескольку тысяч. Но и сейчас там у них на базе человек двести…

– Всего двести? – переспросил Фишер. – Для такого дирижабля, как наш, это вообще не проблема. Главное – иметь на борту хороший боезапас.

У меня заныли вчерашние синяки. Двести человек – это все-таки очень большая толпа. Чтобы привязать меня к креслу и побить мое лицо, хватило четверых пионеров. Вилли Максовичу как бойцу нет равных. Но сумеет ли он один сладить с такой сворой?

– Ты, деточка, не бойся. – Свободной от штурвала рукой Фишер пододвинул мне карту. – Ну-ка найди мне это Осколково и продиктуй координаты. Наезжать на них по суше я бы в одиночку не взялся, зато мы можем пролететь над ними и вдарить с воздуха, как Федосенко и Усыкин… ну когда в октябре 41-го они прорвались к Берлину на аэростате «Борис Иофан». Такой бенц врагу устроили!

– Откуда же у нас на борту бомбы? – изумился я. Мне-то казалось, будто «Челси» – судно прогулочное, а не боевое.

Вилли Максович пренебрежительно отмахнулся:

– Бомбы? Какая чушь! Учи историю, деточка. Знаешь, как в Средние века обороняли крепости? Швыряли вниз все, что под руку подвернется, даже объедки и дохлых кошек. Главное – сбросить. Догадайся зачем. У тебя одна попытка, напряги извилины.

– Наверное, для психологического эффекта, – смекнул я.

– Ответ правильный, молодец! Рожденный ползать всегда боится, что сверху на него свалится какая-нибудь дрянь. Этот страх у людей в крови. На «Иофане», аэростате Главполитупра, сроду не водилось никакой взрывчатки. Единственный тамошний балласт – триста кэгэ «Блокнотов агитатора», таких мелких журнальчиков размером с ладонь, с Лениным на обложке. Первый и последний раз их употребили на что-то путное. Можешь себе представить? Весь огромный отрезок Унтер-ден-Линден от Фридрихштрассе до самого Шлоссбрюкке удалось загадить маленькими красными ильичами…

– Но ведь макулатуры у нас тоже нет, – осторожно напомнил я.

– Подумаешь! Зато есть много другого мусора, да и гальюны наверняка еще не опорожняли. К тому же в здешнем рундуке имеются свечки, штук сорок. А если смешать дерьмо со спиртом, целлюлозой и свечным воском и потом открыть кингстоны… – Тут Фишер увидел что-то в иллюминаторе и сам себе скомандовал: – Отставить. С бомбежкой сегодня не получится, отбой. Смотри сюда!

Я послушно взглянул в указанном направлении – и не заметил ничего подозрительного. Впрочем, нет: далеко-далеко впереди нас маячило черное зернышко. Крохотное, маковое, почти соринка.

– Видишь? – Вилли Максович ткнул пальцем в направлении соринки. – Они выдвигаются навстречу. Узлов пятнадцать делают в час, не больше. Судя по их скорости, судно маломощное, вроде аэробаржи. Радуйся, Иннокентий, что это не воздушный линкор… Хотя откуда у пионеров линкоры? Их-то всего в России восемь, а в Москве сейчас – только два: «Жаворонок» и «Стремительный».