Корысть на пьедестале

– Хорошо, если ошибся… Если ошибся, вернемся, всего-то… А если не ошибся? Если Витя сдал меня? – Брюсов сам уловил в своем голосе истерические нотки и нахмурился, мысленно осуждая себя.

– Тебя сдал?

– Ну, про тебя он не знает… И я ничего не знаю, – на всякий случай добавил он.

– Знаешь. И если вдруг, можешь сказать, как я ненавижу этого ублюдка!

Брюсов обожал свою жену, готов был любоваться ее красотой днем и ночью, но терпеть не мог, когда она кривила лицо, как сделала это сейчас. В этот момент она превращалась в самую настоящую змею, даже язык во рту, казалось, раздваивался.

Он тоже терпеть не мог Кузьмина, и у него были на это причины. Валентин шел по жизни быстро, и Михаил едва поспевал за ним, а он хотел быть впереди. Хотел, но не получалось. Даже в постели с Олесей Кузьмин побывал первым, более того, сбросил ему свою жену, как объедок с барского стола. Все это Михаил мог ему простить. Все, кроме одного. Олеся любила Валентина, именно поэтому и не смогла простить ему обиду. Кузьмина любила, а Брюсова терпела. Михаил знал это, страдал и все думал, как покрепче привязать жену к себе. И придумал… Сейчас они не разлей вода. И общий ребенок их связывает, а еще больше – тайна. Страшная тайна.

– Можешь рассказать, как я не позволила тебе остановиться!

– Ты не позволила, – покачал он головой, – но я мог остановиться.

Первое покушение не удалось, но само по себе это событие накрепко привязало к нему жену. Он мог бы и остановиться, но Олеся уже вошла в раж, она требовала довести дело до конца, поэтому и пришлось разыграть комбинацию с Кириковым. Суд уже пересматривал его дело, когда вышла заминка. Михаил все-таки решил остановиться, но Олеся не допустила этого. Если в первый раз она пришла в больницу к Валентину, чтобы узнать, кого он подозревает в своих бедах, то следующий ее визит имел другую цель. Она снова влюбила Кузьмина в себя, спровоцировала встречу в полном с ним уединении – в общем, показала, какой он подлец. Она вызвала у мужа новый приступ ненависти к своему сопернику, и карательная машина снова пришла в движение… И под выстрел Кузьмина подставила Олеся, причем сделала это без всякого сожа- ления.

– Я виновата не меньше тебя, – твердо проговорила она.

– И готова вместе со мной сесть на скамью подсудимых? – с грустной усмешкой спросил Михаил.

– Да, готова.

– Ну да, без Вали у тебя и жизни нет, – с горьким сарказмом заметил он.

– Кто тебе такое сказал? – возмутилась Олеся.

– Ты его любишь.

– Он бросил меня, как последнюю девку. Он унизил меня, обманув с брачным контрактом. Ты знаешь, как я его ненавижу!

– И любишь!

– Да, люблю… Но это мертвая любовь. Любовь-зомби!

– Любовь, которая убивает.

– Еще не убила. Но обязательно убьет. Поверь, что бы ни случилось, я доведу дело до конца! Эта мразь должна сдохнуть! Думаешь, я хоть чуточку раскаиваюсь? Ни капли! Если ты думаешь, что я чудовище… Да, я чудовище! И ты имеешь полное право меня наказать! Я даже не обижусь, если ты выдашь меня следствию.

– Ты чудовище, – кивнул он, – но ты мое чудовище. Мое прекрасное чудовище! И я никогда тебя не сдам. Это во-первых. А во-вторых, нас еще не арестовали. И надеюсь, этого не случится никогда.

Увы, Брюсов просчитался. Наручники на него надели, едва он вошел в здание аэропорта. Задержали, посадили в машину и повезли обратно в Москву. Олесю не тронули. И не тронут, он точно это знал.

Долго наматывался клубок, хитро в нем переплетались нити, как такой распутать? К тому же катился клубок по ветру – не догонишь, не ухватишь. Но вдруг одна ниточка зацепилась за кустик – и размоталось, и остановилось.

Сначала Савилов допросил гражданина Шагаева, который выдавал себя за Шмелева, затем задержал его босса. Не просто это было, но тем не менее Брюсов уже у него в кабинете. И обстановка сейчас уже не та, как в кабинете у этого деятеля. Сегодня Савилов устанавливает правила игры, и пусть Брюсов не хорохорится, изображая из себя центр вселенной.

– Все-таки я не зря вас подозревал, Михаил Севастьянович. Неспроста вы познакомили Глеба Горбушина с Василисой Кузьминой. Дом у Кузьмина выкупили, Глеба в нем поселили, к Василисе его отправили. Было такое?

– Было. Глеб должен был переспать с женой Кузьмина и успокоиться. Все очень просто. Ничто так не успокаивает нервы, как свершенная месть, – с пресным выражением лица, монотонно проговорил Брюсов.

Он не скандалил, не требовал адвоката, но по-прежнему воспринимал Савилова как пустое место, смотрел мимо него.

– Это вы по себе знаете?

– Давай без лирики, майор. Ты задаешь конкретные вопросы, я конкретно на них отвечаю. А когда ты снимешь свои глупые претензии, извинишься, я посмотрю, что с тобой делать. Должен же ты ответить за свое самоуправство.

– Почему самоуправство? Мы задержали вашего человека, он дал показания. Вы, лично вы, Михаил Севастьянович, приказали ему вывезти в лес гражданина Кирикова, убить его и закопать.

– Я еще раз вам говорю, что не знаю никакого Шагаева. Это какая-то провокация.