Корыстный интерес (СИ)

— Она задержалась у сапожника. Хотела новую обувь приобрести, да мастер медленно шьёт. Мне надоело ждать, и я поехал вперёд. Вот так. Это недалеко, по дороге в твой город.

— Ясно. Ты тогда завтра утром езжай за супругой и возвращайся. Обязательно! Ты обещал мне переводы сделать.

— Вернусь и переведу, как и обещал.

— Хочешь, карету предоставлю?

— О, это было бы так мило с твоей стороны!

— Конечно, не вопрос, — сделал жест король, и по его приказу слуга тут же побежал на конюшню. — Риши Третий, дорогой, а давай завтра пир устроим по случаю нашего знакомства?

— Неплохая идея, — обрадовался я. На пиру все всегда добреют и расслабляются — вот тогда я и подойду вплотную к теме артефактов.

— Договорились! — хлопнул в ладоши король. — Обожаю спонтанные праздники. Не знакомь меня со своей женой до самого пира, пусть будет сюрприз!

Вернулся я в комнаты с подносом полным еды для моего «слуги». Стучал-стучал в дверь — не достучался.

— Да что за фигня?! — выругался я и пошёл на улицу. Обошёл крыло здания, пробрался в сад, откуда виднелся балкон моих апартаментов, пару раз свистнул, но, не получив ответной реакции, громче свистеть не решился, иначе все бы выглянули, а тут я — «господин», которого слуга в покои не пускает. Стыдобища какая.

На мой громкий театральный шёпот: «Акакайос, зараза, открой дверь!» — тоже никто из окна не выглянул.

— Чёрт побери! — сплюнул я и полез по стене, благо лиан было полно…

Было — это потому, что я почти все их оборвал, когда сам чуть не сорвался. Поднос с фазаном с грохотом полетел в слона, фаршированные помидоры — в обезьян, а оливки обсыпали козьими какашками павлина.

— Тьфу ты! Надо было у двери перед апартаментами оставить. — Но моё восклицание потонуло в слоновьем трубном возмущении да в истеричном обезьяньем крике.

Кое-как я забрался на третий этаж дворца. Прошмыгнув в гостиную через незапертую балконную дверь, я бросился на поиски Акады и вскоре обнаружил её в комнатке для прислуги.

Там, среди пёстрых подушек и всевозможных одеял, лежало… нечто, полностью закутанное в чалму. Даже губ не было видно. Я похлопал ее по затылку и только тогда понял, что это вовсе не затылок, а лицо — там имелась крохотная дырочка для носа.

— Эй! — возмутилась Акада, проделав ещё одну дырочку для глаза. — Ты зачем меня за нос хватаешь?

— Прости, не увидел в темноте. Полчаса, между прочим, в комнаты попасть не мог. Как ты могла заснуть?

— Меня что-то разморило…

— Я ужин тебе нёс.

Акада оживилась, привстала на одеялах и протянула руки, сложив их чашей.

— Давай! Где этот ужин?

— В саду, — мотнул я головой в сторону окна. — Можешь сбегать и подраться с макакой. Ещё успеешь отобрать.

— Придурок. Иди отсюда в свою «хозяйскую» спальню.

— Вот и пойду! — почувствовав неприятный укол от незаслуженного обзывательства, вскочил я.

— Вот и иди! Наконец-то хоть высплюсь без тебя.

— О, и я без тебя. Ты, между прочим, храпишь по ночам, — мстительно добавил я.

— Это ты храпишь! — возмутилась Акада.

— Нет, вы только посмотрите на это! Она мне будет рассказывать, кто из нас храпит! — фыркнул я, уперев руки в бока. — Ты храпишь как трактор! Я тебе уже несколько раз нос зажимал!

— Сколько конкретно?

— Три раза.

— Точно было?

— В летописях записал.

— Сказочник Гадзинский, — презрительно рассмеялась она.

— Кто это? — не понял я.

— Писатель такой, по телевизору исторические передачи вёл.

— А-а…

— Провернул ты своё дельце с королем? Выяснил, где артефакт?

— Нет ещё. Зато выяснил кое-что об этом колдуне, который амулеты всякие изготавливает. Он завтра прибудет на пиршество. И я сказал Юсу, что и ты приедешь. В качестве моей жены. Мне карету утром выдадут, так что… если тебе нужна одежда… женская… то завтра будет шанс её прикупить. Поедешь со мной? Или тряпками обмотаешься да на пир в них отправишься?

— Обмотаюсь.

— Нет уж! — сорвав с неё одеяло, взбеленился я. — Раз завтра ты идёшь на пир, то будь добра выглядеть подобающе и не позорить меня!

— Будешь условия выставлять — без жены останешься, а с мальчиком-слугой вместо неё. И плакала твоя гетеросексуальная репутация!

— Конюшня, — напомнил я, — где конюхи по тебе плачут…

В меня полетела подушка. Словив её, я вышел из комнаты для прислуги и отправился в свою, в «господскую», крикнув по пути:

— В девять утра будет подана карета. И чтоб поехала со мной да выбрала себе наряды, и без выкрутасов!

Но прежде чем выбирать наряды, нужно было сообразить, где деньги раздобыть.

— Интересно, а комиссионки у них здесь работают? — пробубнил я себе под нос, рассматривая бокалы, графин, канделябры и золотые вазы с фруктами да сладостями.

* * *

Утром я чуть не задохнулся. Вскочил на кровати, нервно хватая ртом воздух:

— Дура! Зачем ты мне нос зажала?! — ругался я на стоявшую рядом Акаду.

— Говорила же, что это ты храпишь, а не я, — самодовольно пожала плечами она, не глядя в мою сторону, — вот, запиши теперь в свою летопись. И знаешь, голыми спят только ненормальные извращенцы, — высказалась она, прошмыгнув за дверь спальни.

— Зато теперь счёт сравнялся! — крикнул я ей вдогонку. — Мы одинаковое количество раз видели друг друга обнажёнными.