Кошачьи проделки

Шебалу сверхнаблюдательна. Именно она, когда однажды вечером я была с ними на лужайке, заметила движение на пятачке мха под сиренью и немедленно уселась возле него дежурить. Вероятно, полевая мышь, подумала я, приготовившись подхватить кошку, если она прыгнет. Мы не позволяем кошкам убивать живых существ, если можем этому помешать, и оттого были особенно бдительны в то лето, потому что Ланцелот предположительно пребывал где-то поблизости. Весной он покинул свою штаб-квартиру в кухне и, вероятно, все еще находился в саду. Чарльз сказал, что инвестировал в Ланцелота много орехов и теперь не хочет, чтобы его съели.

Однако когда мох и кусочки веток закончили медленно приподниматься, оказалось, что из-под них возник вовсе не Ланцелот. Я, как и Шебалу, глядела во все глаза, как оттуда появляется что-то вроде рыльца. Серого, сморщенного… словно миниатюрный слоновий хобот. Сходство немедленно поразило меня. Я удержала Шебалу за ошейник – то, что появилось, могло быть опасным. Сесс тоже подошел к нам и выглядывал из-за спины Шебалу. Пока мы смотрели, появилось нечто, похожее на два уха африканского слона – серые, широкие наверху, с пламенеюще-розовой изнанкой. Тогда я догадалась, что это за существо, хотя никогда и не видела его прежде. Очевидно, бражник винный[47], появляющийся из своего кокона на нашей лужайке.

Я позвала Чарльза, и мы перенесли бражника ради его же безопасности на цветочный бордюр, опустив осторожно на лист дельфиниума. Шебалу, понаблюдав за его появлением, не проявляла к нему дальнейшего интереса, но Сесс продолжал рыскать вокруг, преувеличенно вопрошающе обнюхивая воздух, как это ему свойственно. У Сесса самое острое обоняние, какое я когда-либо встречала.

Мы приглядывали за мотыльком. Его крылышки развернулись в течение часа. Сверху они были маскировочно серыми, но я наклонилась и заглянула снизу, и их нижняя сторона все так же имела розовый цвет. Розовый становился слабее по мере высыхания, сослужив свою службу обозначения «ушек» мотылька, когда он, еще слабый, появлялся из своего кокона, убеждая любого потенциального врага в том, что он слон.

Бражник исчез на следующий день. Если бы не Шебалу, мы бы вообще никогда его не заметили. Найдется, вероятно, не так много людей, которые наблюдали бы, как вылупляется винный бражник. Кошки определенно помогали нам лучше почувствовать живую природу. Но… взять их с собой путешествовать в фургоне?

Сесс уладил этот вопрос вместе со своим собственным моментом изучения природы. Снова я была с ними на лужайке. Был вечер, и Сесс, поставив торчком свои большие уши, точно паруса судов на Норфолкских озерах[48]

, наблюдал за маленьким участком травы у стены.

К середине лета наша лужайка всегда становится окружена чем-то, напоминающим африканский буш, в тех местах, куда я не могу добраться газонокосилкой, как, например, непосредственно у стены. Мы всегда собираемся срезать края садовыми ножницами, но никогда этого не делаем. Никому из нас не удается выкроить для этого время. В результате трава по краям достигает такого состояния, когда мы говорим, что было бы жалко ее срезать, кошки так любят в ней охотиться. Тогда, конечно, нам приходится следить за кошками более пристально, чтобы они не убивали тех, кого ловят…

У обеих кошек были длинные нейлоновые поводки. В сумерках я не хотела рисковать, отпуская их на волю. Так что когда Сесс внезапно кинулся на кого-то, а затем вышел из травы, неся крохотную землеройку, я в мгновение ока ее отобрала. В случае с Сессом надо просто подхватить его на руки, и он тут же бросает то, что держал. Он держит добычу легонько – у него рот, как у ретривера, добыче надо только извернуться, и она спасена. На сей раз она упала на коротко подстриженную траву посреди лужайки, стремительно кинулась прочь, мгновение пометалась, ища убежища, и, не найдя такового, спряталась в месте подъема подошвы моего резинового сабо. Я надеваю эту обувь, когда беру кошек гулять после дождя, потому что никогда не знаю, когда меня поведут по грязи, а сабо легко надевать и легко стягивать.

Я опустилась на колени, стремясь обеспечить лучшее убежище для землеройки. Не только Сесс вовсю ее искал, но и Шебалу также сновала вокруг. Она как молния, эта кошка. Если ему не удастся, она сама поймает землеройку, как только зверушка выскочит.

– Сесс поймал землеройку! – громко позвала я Чарльза. – Она у меня под галошей.

– Под чем? – спросил Чарльз, бегом прибегая. – Что он еще придумал?

Именно в этот момент меня поразила ужасная мысль. Я стояла на коленях. Если землеройка выйдет из-под моей подошвы, она может полезть вверх прямо по штанине моих свободных брюк! Я поспешно вскочила, распластав мою правую ступню, которую, стоя на коленях, наполовину выдвинула из галоши. И тут же издала вопль.

– В чем дело? – спросил Чарльз.

– Она у меня в галоше!

Так оно и было. Кошки, которых Чарльз оттащил в сторону, взирали вытаращенными глазами, как я, отпрыгнув на лужайку, скинула в траву резиновое сабо и из него выпала крайне рассерженная землеройка.