Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут

Я не религиозна, но…

Как я уже говорила, главными врагами Джоны были чемоданы. Перед ними меркли даже черные соседские коты. Чемоданы или рюкзаки означали, что кто-то уезжает.

До того как мы начали давать коту антидепрессанты, один вид дорожных сумок повергал его в состояние паники. Распушив хвост, он принимался носиться по коридору, и его мяуканье сливалось в жалобное «Не-е-ет!». Все, кто пытался подхватить его на руки и успокоить, терпели фиаско. Джона вырывался и продолжал бегать как заведенный. Туда-сюда, туда-сюда. Не уезжай, не уезжай…

Если сумку оставляли открытой, он забирался внутрь, закапывался в вещи и отказывался вылезать. Но стоящий перед дверью закрытый чемодан подвергался еще большей опасности. При первой же возможности Джона поворачивался к сумке задом и делал так, что во время разлуки настойчивые воспоминания о коте не покидали хозяина ни на секунду.

Справиться с боязнью чемоданов было непросто. Мы делали все возможное, чтобы не допустить панической атаки. Багаж прятали на чердаке или запирали в шкафу в моем кабинете. Если кому-то требовалось собраться в дорогу, другие члены семьи отвлекали Джону ленточкой, удочкой или ласковыми словами. В это время несчастный путешественник тайком доставал чемодан и уносил в свою комнату, после чего тщательно запирал за собой дверь.

Мы делали все, чтобы Джона до последнего ничего не замечал. Бесполезно. Даже после курса антидепрессантов чемоданный радар не давал осечек. Сработал он и перед отъездом Лидии на Шри-Ланку. Закрывшись в спальне, она складывала в сумку скромные наряды и подарки для наставника и монахинь. Мы с ней немного поспорили по поводу связанного мной уродливого покрывала из серых и красных квадратов. Изначально планировалось отдать его организации, помогающей бездомным, с которой сотрудничала школа Катарины. Но бездомные вежливо отказались, и я начала таскать покрывало на занятия по йоге.

И даже слегка обиделась, когда Лидия спросила, можно ли взять его в монастырь, но потом решила расценивать это как комплимент. Дочка хотела забрать с собой что-то, сделанное моими руками.

Тем временем Джона отчаянно пытался прорваться в ее комнату. Он носился по дому со скоростью Розовой Пантеры: прыгал с подоконника на подоконник, покорял спинки диванов и скатывался вниз, бросался на дверь запретной комнаты и вытягивал лапы, пытаясь повернуть ручку.

Когда Лидия наконец вышла в коридор, представ перед котом белоснежным созданием в коричневой шапочке, Джона настоятельно потребовал, чтобы его взяли на руки.

– Все хорошо, малыш, – засмеялась она, прижимая его к груди, как беспокойного ребенка. – Я не уеду далеко. И буду каждый день посылать тебе золотой свет.

Кот перестал крутиться и моргнул, глядя на хозяйку. На секунду они замерли, оказавшись на одной волне. Может быть, пока Лидии не будет дома, они начнут общаться на другом уровне. Кто знает, что за потоки омывают ее мозг во время медитации? Может, те же самые, что проносятся через разум Джоны, когда он дремлет на коврике.

Мои попытки обсудить религиозные взгляды Лидии каждый раз оканчивались тем, что она замыкалась в себе. Максимум, чего я смогла добиться: она сказала, что цель буддизма в достижении просветления. Если я спрашивала, стремится ли она сама стать просветленной, Лидия замолкала. В такие моменты мне приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не схватить ее за плечи, хорошенько встряхнуть и попросить перестать витать в облаках. Но я читала достаточно книг на духовную тематику – и знала, каким будет ответ. Я услышу, что на самом деле это я витаю в облаках и не могу проснуться.

Лидия попрощалась с Джоной, и я помогла ей повесить рюкзак на спину. Пока мы шли по дорожке, розмариновая изгородь оставляла маслянистый аромат на нашей одежде. Глядя на мирно покачивающуюся впереди шапочку, я пыталась найти слова, которые объяснят дочери, почему я так стремлюсь понять ее мотивы.

Лидия положила рюкзак в багажник. Ключ зажигания повернулся в замке, и из колонок зазвучал глубокий голос Леонарда Коэна, которого я поспешила приглушить.

Если бы дочь захотела выслушать меня, я бы сказала: «Да, я не религиозна, но…»

Оказываясь в старых церквях, я всегда зажигаю свечу в память о страдающих друзьях и покинувших нас любимых.

Лидия разглядывала свои руки. Она уже была в другом мире. Легче быть уехавшей, чем уезжающей. Под колесами машины шуршала трасса. Лидия не передумает. Не сейчас.

Я не религиозна, но…