Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут

Некоторые места на Земле обладают удивительной атмосферой. На могиле Франциска Ассизского я чувствовала, что по щекам текут слезы, исторгаемые из самой глубины души. Может, эти места на самом деле – врата в другие миры. Или из-за человека, с которым они связаны, их переполняет небесная благодать. Может, кирпичи и камни обретают святость просто потому, что напоминают людям о божественной силе внутри нас.

Мы въехали в бетонный лабиринт парковки перед аэропортом и неожиданно быстро нашли свободное место. Впрочем, так случалось всегда, когда в машине сидела Лидия.

Пока она в последний раз проверяла документы, я стояла поодаль. Паспорт, таможенные декларации… Да, моя дочь была куда более опытной путешественницей, чем я.

Я не религиозна, но…

Хотя Сэм погиб в 1983-м, он навсегда остался с нами. С годами я только яснее осознавала, что любимые люди никогда нас не покидают. Они всегда рядом.

И если ты станешь буддийской монахиней и останешься на Шри-Ланке, я не потеряю тебя.

Мы стояли перед блестящими дверями. Пришла пора прощаться. Лидия поцеловала меня в щеку.

– Почему бы тебе как-нибудь меня не навестить? – спросила она.

В стране третьего мира, в монастыре, где всем заправляет монах, из-за которого я провела столько ночей без сна? И не будем забывать об отсутствии элементарных удобств, пиявках и крысах!

Психолог говорил, что я должна в первую очередь думать о своем здоровье. И я не собиралась с ним спорить.

К тому же Лидия знает, что я езжу только туда, где есть пушистые полотенца.

Наверное, она шутит.

– Ты знаешь, я не религиозна, но… – сказала я, целуя ее в ответ. – Я подумаю.

37

Откровение

Если не знаешь, как поступить, спроси кошку

Впервые я услышала о Шри-Ланке еще в начальной школе. Учительница развернула висевшую над доской старую карту и показала остров, похожий на слезу, упавшую с индийского побережья. Он был окрашен в обнадеживающий розовый цвет, как и почти весь мир (по крайней мере, самые важные части). Подобно моей родной стране, остров входил в состав великой Британской империи.

– Цейлон славится чаем и вот этим, – сказала учительница, продемонстрировав нам свое обручальное кольцо. Украшавший его синий камень назывался сапфиром.

Помню, я тогда еще возмутилась про себя. Нечестно, что драгоценные камни достались Цейлону! Что до чая, то в каждом из нас текло достаточно британской крови, чтобы мы знали – без него нам грозит неминуемая гибель. Но сапфиры! Новая Зеландия славилась только овцами и сыром…

До того как получить имя «Цейлон», остров назывался «Serendipity» – «Счастливое откровение». Это слово будто сошло со страниц волшебных сказок, на что указывали его арабские корни. Как ни странно, оно входит в десятку самых сложных для перевода понятий. Когда человек внезапно открывает для себя то, что не ожидал найти, это называют прозрением.

В моем представлении Шри-Ланка была полной противоположностью острову счастливых откровений. После того как это место похитило душу моей дочери – не говоря уже о войнах, цунами и бедности, – я стала думать о ней исключительно как о стране слез.

Телефон тихо пискнул. Пришло сообщение. Лидия писала, что на Шри-Ланке идет дождь. Я ответила, что в Саду Благодарности расцвели розы.

Целыми днями я занималась в основном тем, что помогала Катарине пережить последние школьные недели. Несчастный ребенок загрузил себя так, что в начале заключительной четверти у нее развился хронический тонзиллит. Никогда не видела, чтобы кому-то было так плохо от больного горла.

Каждый раз, стоило ей пойти на поправку, тонзиллит возвращался. Врач, осматривавшая Катарину, сказала, что за тридцать лет практики еще не сталкивалась с таким тяжелым случаем. Через какое-то время антибиотики перестали помогать, и одни инфекции принялись наслаиваться на другие. Сдав двенадцать анализов крови и сменив пятерых докторов, Катарина наконец попала к нужному специалисту. Он прописал ей стероиды, чтобы она могла сдать экзамены, и объяснил, что сразу после них нужно будет удалить миндалины.