Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут

Мы с Филиппом отказались продавать дом и жертвовать все деньги на строительство африканской деревни. Муж неловко пожал печами, когда Лидия сказала, что он мог бы выбрать более благородную работу – например, в некоммерческой организации. Мне же сделала замечание, что кое-кому не помешало бы усердней заниматься благотворительностью.

Конечно, Лидия была не единственной, кто отваживался судить других. Иногда мы тоже думали, что она возвела себя на пьедестал достижимой духовной чистоты. А иногда просто играли в шахматы, в которых Лидия всегда опережала меня на три хода. Самоотверженность дочери полностью защищала ее от критики. Идеалы Лидии были непогрешимыми. А работа, которую она делала, – бесценной, низкооплачиваемой и едва ли признанной обществом.

Но все же в самые мрачные моменты – и это выставляет меня в таком негативном свете, что я сомневаюсь, стоит ли признаваться читателям, – наблюдая за тем, как дочь толкает инвалидные кресла, протирает и утешает своих подопечных, я задавалась вопросом, не использует ли она их как источник силы.

– Куда поедем сегодня? – бодро спросила Лидия, зная, что ее несчастные слушатели вряд ли смогут ответить. – Я знаю место, где продаются лучшие в стране пирожные с кремом. И ехать туда всего два часа. Решено!

Беспомощные подростки не стали спорить. Им пришлось смириться с тем, что Лидия закатила их в автобус и закрепила внутри. С другой стороны, если альтернатива – весь день просидеть в четырех стенах перед телевизором, путешествие за пирожными с кремом может показаться фантастической одиссеей.

Некоторые из подопечных Лидии меня нервировали, но их мужество и, в большинстве случаев, неисчерпаемая любовь к жизни вдохновляли. По сравнению с ними я чувствовала себя жалкой со своими тревогами по поводу одышки и того, не затаились ли в моем теле раковые клетки. Эти люди были супергероями в инвалидных колясках. Когда я видела маленьких клиентов дочери, сердце начинало болеть за их родителей.

Впрочем, это не мешало мне изредка ворчать, когда Лидия привлекала меня к своей работе. Через две недели после свадьбы Роба выдались особенно жаркие выходные, и Лидия спросила, можно ли ей пригласить группу пожилых подопечных к нам на утренний чай.

– Сколько их будет? – первым делом спросила я.

– Пять-шесть человек. Еду и напитки мы принесем с собой, так что не волнуйся, – живо заверила меня Лидия. – Но если ты занята, мы можем пойти в парк и устроить пикник там, – добавила она, заметив, что я не в восторге от ее предложения.

Нет, и речи быть не может о том, чтобы они ели на улице, когда прогноз погоды обещает сорок градусов жары. Катарина тяжело вздохнула и закатила глаза. Такие гости обычно выматывали.

Я приготовила тесто для блинов. Они почему-то странно кукожились на сковородке и больше напоминали инопланетных существ… Кто-то позвонил в дверь. Я открыла – и будто заглянула в раскаленную печь.

Когда я увидела на веранде абсолютно сломленных стариков, в груди что-то сжалось. Я безуспешно пыталась пригласить их в дом, где работал кондиционер, но Лидия начала с того, что представила всех своих подопечных. Тело Лоуренса было искорежено артритом до такой степени, что он едва мог ходить. Почтенная Агата отличалась лучшей физической формой, но жизнь в ее глазах давно угасла. Седовласая Элли в инвалидном кресле была невероятно говорливой. София молчала, но слишком много кивала и улыбалась, от чего тоже становилось неуютно. Берт и вовсе представился начальником вместо того, чтобы назвать свое имя.

Джона ускакал наверх.

Я с облегчением заметила, что Лидия привела с собой помощницу, Эмму. Вместе с Катариной они все-таки завели стариков в гостиную, где для них были приготовлены кексы и бутерброды. Несмотря на странную форму, блины удались. Понимая, что некоторые из присутствующих дам в свое время были великолепными хозяйками, я извинилась за то, что забыла положить соду. Но вроде бы никто не обратил внимания на мою оплошность.

Разговор не клеился. Элли охотно поддерживала беседу, но перепрыгивала с одной темы на другую, и ее речь больше напоминала рассыпанные клочки бумаги. На середине предложения она совершенно спокойно могла перейти от вязания к расписанию трамваев.

Я легко толкнула Катарину в бок и предложила достать скрипку. Дочка подчинилась без особой охоты.

Едва завидев инструмент, Лоуренс схватился за слуховой аппарат. От музыки у него болели уши. Катарина отошла в дальнюю часть гостиной.

– Музыка! – воскликнула София и поспешила к ней. Постучав по пюпитру, она ткнула пальцем в Катарину: – Сыграй «Тихую ночь»![23]

Рождество было два месяца назад, но кому какая разница?

Едва прозвучали первые ноты, как старческие голоса старательно подхватили знакомую с детства мелодию. Вокруг стола зашелестели призраки рождественских воспоминаний. Но никто не думал о будущих праздниках. Я промокнула глаза салфеткой.