Кошмары Серебряных прудов

Я взбежал на крыльцо и заколотил в дверь. Внутри не отреагировали. Я прислушался. Ни звука. Тогда я подергал дверь. Заперто. Приложил к ней ухо. Мертвая тишина. Даже «мяу» не раздавалось. Дом казался необитаемым.

Еще на что-то надеясь, я обежал избу вокруг, попутно заглядывая во все окна. Они были плотно занавешены, и света наружу не пробивалось. Тогда я на всякий случай постучал. Вновь никакого ответа.

Совершенно подавленный, я возвратился к Жанне:

— Ее нету дома.

— Что же нам теперь делать? — с тоскою произнесла девочка.

— Ну, может, она ненадолго вышла, — еще надеялся я. — Подождем.

— А если надолго? — спросила Жанна.

— Сейчас у соседей спросим, — заметил я свет в окошке соседней избы. — Вдруг они чего знают. Это же все-таки деревня, а не город.

— Пошли, — согласилась Жанна.

Соседнюю калитку мы отворили безо всяких приключений. Она была заперта на элементарный шпингалет. На первый же наш стук в дверь внутренность дома ответила шебуршанием, надтреснутым криком: «Сейчас, сейчас», — наконец, шаркающими шагами.

Наконец в середине двери открылось маленькое окошко. Сперва нам ударил в глаза свет фонарика. Затем фонарик исчез. Из окошка высунулось лицо. Старое, сморщенное, с одним-единственным зубом посредине рта. Ну, просто классическая Баба Яга. Скорей уж ее, а не Пелагею можно было назвать бабкой-колдуньей. Или у них вся деревня этим занимается?

— Вам чего, касатики? — с подозрением посмотрела на нас старуха.

— Да вообще-то мы не к вам, а к Пелагее, — принялся объяснять я. — Но у нее никто не открывает.

— И не откроют, — твердо произнесла старуха. — Отъехала она куда-то. Сказала, сегодня навряд ли будет. На машине уехала.

— Что же нам теперь делать? — вырвалось у Жанны.

— Завтра придите, думаю, вернется, — с важностью проскрипела старуха.

— Спасибо, — выдохнула Жанна. Окошко тут же захлопнулось. Мы поспешили в обратный путь.

— Вот видишь, — никак не могла успокоиться Жанна. — Теперь мы до завтра ничем не сможем Толяну помочь. Даже ничего не узнаем.

Я молчал. Да и что можно было ответить? Кажется, для Волобуя все складывалось наихудшим образом. И, хоть раньше меня порядком тяготила его, так сказать, невольная дружба, сейчас я ничего не имел против нее. Пусть хоть по три раза в день шастает ко мне домой, только бы нашелся целым и невредимым. Однако в глубине души я совсем не был уверен в столь благополучном исходе, а потому на душе у меня скребли кошки.

Жанна тоже понуро брела вперед. Мне кажется, ее не оставляло чувство вины перед Волобуе-вым. Хотя, собственно, в чем заключалась вина?

Мы уже сворачивали из переулка на центральную улицу деревни, когда навстречу нам выехала машина. Мы сошли на обочину, чтобы пропустить ее. Было уже совсем темно, и кто находился внутри, мы не видели.

— А это, случайно, не Пелагея вернулась? — посмотрела на меня Жанна.

Словно бы отвечая на ее, слова, машина затормозила прямо у ворот колдуньи.

— Кажется, и впрямь вернулась, — ответил я. — Полный назад.

И мы побежали обратно. Дверца автомобиля хлопнула. Из него тяжело выбралась женщина. Это была явно не Пелагея. Мы с Жанной, так и не добежав до ворот, остановились.

Женщина начала дергать калитку. Жанна, приглядевшись, шепнула мне:

— Федор, а ведь это, по-моему, мать Волобуя.

— Мать Волобуя? — переспросил я.

— Ну да. Правда, я видела ее всего один раз в жизни. Но, думаю, не ошибаюсь.

Тут женщина нас заметила и прокричала:

— Эй, ребята, вы местные?

— Вам Пелагею? — почел за лучшее обойти стороной вопрос насчет нашей «местности» я. — Так ее сегодня не будет.

— Она уехала, — уточнила Жанна.

— Совсем? — послышалось отчаяние в голосе женщины.

— Нет. Только до завтра, — поспешил успокоить я.

— Все равно плохо, — мрачно произнесла женщина и с шумом плюхнулась на сиденье машины.

Мотор взревел. Машина попятилась задним ходом к улице.

— А может, попросим нас подвезти? — повернулся я к Жанне.

— Нет, — решительно возразила она. — Этого мне совсем не хочется.

Машина развернулась и унеслась в направлении местной цивилизации. Нашего настроения эта встреча не улучшила. Мы по собственному опыту знали: к таким, как Пелагея, люди обращаются лишь в самых крайних случаях, когда традиционные методы не помогают. Значит, ни самого Толяна, ни его следов по-прежнему не обнаружено.

Совершенно разбитые и расстроенные, мы доплелись до дома. Предков моих еще не было, я вновь пошел к Тарасевичам. Тем более что там осталась гостить моя сумка с учебниками.

Сбросив куртки, мы отправились в комнату и сели в кресла друг против друга.

— Ну, и что мы теперь будем делать? — кинула на меня такой взгляд Жанна, словно я должен был знать ответ.

Но я лишь пожал плечами и откровенно признался, что для бедной моей головы слишком уж много сегодня всего произошло и она просто отказывается работать. Затем я вспомнил, что Жанна мне так и не показала зеркальце.

— Ой, — мигом полезла в сумку она. — Действительно, давай посмотрим. Может, и второе стекло уже треснуло.