Космический десант

— Но, насколько я знаю, он оправился от потрясения. На выпускных экзаменах его результаты были едва ли не самыми лучшими.

— Да, но к несчастью для него, тот инцидент упоминается в дипломной характеристике. Большинство офицеров командного состава сочли бы это положительным фактором, признаком того, что Грег не спасовал перед трудностью, а сумел преодолеть ее. Ренар, однако, усмотрел в этом то, что Грег испытал глубокий психологический и эмоциональный стресс, который запомнился ему навсегда, хотя и на подсознательном уровне… Ренару удалось пробудить у Грега эти крайне неприятные для него воспоминания, после чего он заставил его вновь пережить несчастный случай на море, закончившийся смертью родителей, и неудачу на экзамене по плаванию. Затем Ренар принялся манипулировать эмоциями Грега, связанными с этими воспоминаниями, искажая и усиливая их до такой степени, что они превратились в эмоциональную стену монументальных размеров. А когда стена эта стала непреодолимой, Ренар «привязал» к ней свою блокировку памяти Грега,

— Хэл, самостоятельно Грег ни за что бы не вспомнил произошедшего с ним. Для этого ему пришлось бы снова иметь дело со своими застарелыми страхами, причем усиленными в сотни раз. При любой попытке вспомнить что-либо его охватывала столь сильная тревога, что он немедленно давал задний ход.

— Но почему же Лукас не обратился к кому-либо за профессиональной помощью? — спросил Оману. — Он ведь должен был понимать, что с ним не все в порядке.

— Ренар добился того, что Грег не способен был даже поделиться с кем-то своими переживаниями н страхами, не говоря уже о том, чтобы просить помощи. Ренар оставил в его сознании шрамы столь глубокие, что их не залечить и годами реабилитационной терапии. Что еще хуже, он оставил их умышленно, полностью отдавая себе отчет в том, чему он подвергает Грега. Когда дело дойдет до суда, я

хочу присутствовать на нем, чтобы свидетельствовать против Ренара. Я гарантирую, что после этого ему запретят вести медицинскую практику, а, может быть, и самого подвергнут реабилитационной терапии.

— Боюсь, что это невозможно, Дэн.

— Невозможно? Почему нет? Имеется более Чем достаточно доказательств его…

— Ренар пропал, Дэн, — перебил его Оману. — Мы потеряли его след вскоре после того, как Сорсели разрешил ему выйти в отставку. Похоже, его уже нет в живых. Ренар был бы слишком опасным свидетелем против Сорсели в случае пересмотра дела.

Оману умолк на секунду, затем спросил Кинана:, — Ты уверен, что нам не следует брать Лукаса под охрану?

Кинан вдруг отчетливо осознал, какой опасности подвергается не только Лукас, но и он сам, но решительно заявил:

— Грег не готов покинуть «Галактику Виддона». Слишком нестабильно пока его состояние.

— Ну что же, тебе виднее, — вздохнул Оману. — Как скажешь, так и будет. Но ты подвергаешь Лукаса огромному риску, а без него мы не сможем пересмотреть дело,

— Но ведь у тебя есть записи моих бесед с Грегом, — кивнул Кинан на дискеты в руках Оману. — Там содержится более чем достаточно доказательств виновности Сорсели.

— Подобные записи не могут быть доказательством, Дэн. Их слишком легко смонтировать.

Эти могут. Я позаботился о том, чтобы обеспечить их достоверность. На протяжении всего периода съемки камера фиксирует показания хронометра, так что никто не посмеет утверждать, что записи смонтированы. Я указал названия и дозировку всех используемых мною препаратов. Записи отображают все мои вопросы и ответы Грега на них. Ни у кого не останется сомнений в том, что Сорсели приказал Лукасу отправиться на Джаинос, или в том» что рассказ Грега о произошедшем там соответствует действительности. Впрочем, увидишь сам… Я хочу, чтобы ты услыхал все Из уст самого Грега.

— Я немедленно просмотрю дискеты, — сказал Оману.

— Только подготовься к тому, что уснуть тебе после просмотра не удастся. Я, например, не смог.

— Оно и видно. Выглядишь ты ужасно. Может, тебе дать кого-нибудь из наших людей в помощь? Я знаю, какими изматывающими бывают подобные расследования, особенно когда приходится работать с близким человеком. Если хочешь…

— Мне не нужна помощь, Оману. Я начал это один, один и закончу.

— Хорошо, но как только мы в целости и сохранности доставим Лукаса на Эверест, ты отправишься в месячный отпуск.

— Я бы не прочь, но, боюсь, месяца мне будет маловато.

Оману пристально взглянул в лицо Кинана и нахмурился.

— Извини, Дэниэл я понимаю, что ты страшно устал. Слишком напряженно ты работал на протяжении последнего года. Я не хочу терять тебя, Дэн. Ты — лучший наш следователь. Я не буду возражать, если ты подашь прошение о долгосрочном отпуске. Скажем, на полгода.

— А что, если я захочу большего, Хэл? Что если я… уволюсь из Отдела?

Кинан, видимо, и сам не ожидал, что задаст этот вопрос, и подобная внезапность удивила обоих.

— Ты… действительно этого хочешь? — ошеломленно спросил Оману после продолжительной паузы.