Космический учитель

Джон со вздохом закрыл лишние окна и принялся набрасывать схему табурета голографическим маркером. Я задумался о зеленых человечках. Они, по большому счету, санитары леса, заняты полезным делом. Наверное, стоит подкинуть им мысль о похищении Снорри Сьюки. Без него алфавиту и лично мне станет намного лучше.

И тут прозвенел звонок. Учителя, поставив на беззвучный режим пульсопланшеты, один за другим стали покидать учительскую, в которой остался только я и Леклер.

– Сидишь? – спросил он. – Чего-то ждешь?

– Гласа божьего, – пробормотал я. Идти на урок не хотелось так сильно, что отказали ноги. Честное слово, они вообще перестали шевелиться. Я даже испугался – вдруг парализовало?

– Встань, сын мой, и дуй отсюда! – возвестил Леклер.

И случилось чудо – я поднялся. Я пошел. Но не как воскрешенный, а как вынутый из могилы зомби, который и до своей безвременной кончины не отличался подвижностью в суставах.

Аудитория встретила меня тишиной. Центаврианка Мармала со скукой на лице листала журнал мод. Многоногие несимметричные комбинезоны, жилетки для толстожалов, чехлы на хвост, накладные веки пестрели всеми красками галактики. Рой шуршунов, по-прежнему разделенный на две части, пытался поделить по-братски невесть откуда взявшуюся пыльную тряпку. Цефеанин Нрд подтачивал когти огромным ножом, и под его лапами уже образовалась гора стружки. Бактерия складывала стрекательный жгутик в подобие прически – то пучок изображала, то косичку. Альдебарранец У поочередно продувал сопла. Волножителя Шпыша, как всегда, не было видно. Снорри – и тут мое сердце охватила радость – отсутствовал на уроке по болезни. В справке из медотсека, присланной на мою почту, обозначался диагноз: закисание подъязычной железы. Так ему и надо! Пусть весь закиснет!

Я вышел на середину аудитории, прокашлялся и объявил:

– Тема сегодняшнего урока – земная еда.

Мармала закатила все свои глаза и разочарованно помотала головой. У прекратил продувать сопла и наклонился вперед, делая хватательный жест всеми семью манипуляторами, в том числе брюшным, рудиментарным. Рой выронил тряпку и зажужжал на тон выше. Нрд продолжил обработку когтей как ни в чем не бывало. Шпыш фыркнул откуда-то из-под дальней парты. А бактерия вдруг вытянула вперед свой жгутик и произнесла:

– Еда?

Оказывается, она умеет говорить! Хорошо, хоть эта тема ее заинтересовала. Ничто так не объединяет инопланетян, как потребность поживиться вкусненьким.

– Еда, – озадаченно повторила бактерия. – Михаил – еда?

– Нет, – сказал я как можно спокойнее. – Михаил – учитель, а еда – вот.

И я развернул первую голограмму – тарелку наваристых щей. С удовольствием бы съел, да негде взять.

Мармала смахнула в сторону окно с журналом мод и в недоумении спросила:

– Но зачем вы тогда показываете бассейн?

– Это суп, – сказал я и крупно вывел маркером в воздухе это слово, добавив буквам свечения. – Земное блюдо, широко распространенное. Состав – вода, соль, мясо, овощи.

– Вода? – ужаснулась Мармала.

– Соль? – завизжала бактерия, сжимая вакууоли.

– Мясо? – насторожился Шпыш.

– Овощи? – хмыкнул Нрд.

– У? – протянул У.

Шуршуны посовещались и постановили:

– Не жжжжж.

Вижу, тут собрались большие поклонники супа.

– Вкусно! – заверил их я и для убедительности погладил свой живот. Не заметив отклика на лицах моих учеников, я убрал суп и заменил его голограммой котлеты.

– Котлета, – торжественно объявил я. – Обыкновенная. Жарится на масле с двух сторон. Обычно состоит из мяса.

– Знаю, – буркнула Мармала. – Вы едите мертвых животных.

– По отношению к котлете это гуманно, – сказал я. – Мы на Земле придерживаемся принципов ненасильственного поедания.

– Прием пищи – поединок, – возразила центаврианка. – Сражение равных. Сегодня вы едите котлету, а завтра она вас.

Я поперхнулся.

– Надеюсь, до этого не дойдет.

Пока мы спорили, остальные ученики занялись своими делами. Половину слов в нашем диалоге они не понимали. Я осознал свою ошибку и вернулся исходной теме.

– Рис, – написал я маркером, показывая соответствующую голограмму.

– Это жжж! – хором сказали шуршуны. – Знакомый жжж. Каждый жжж. Рис летать? Рис собирать нектар?

– Нет. Он растение.

Шуршуны в недоумении переглянулись:

– Где цветок? Что опылять?

– Его не надо опылять. Он уже готов. Рис надо варить и есть.

И тут шуршуны нырнули под парту, вытащили оттуда дряхлый бумажный словарь и принялись его листать. Где они добыли этот антиквариат? Украли из музея? Десять шуршунов переворачивало страницы, остальные бегали глазами по строчкам. Координировал действия самый крупный шуршун, по всей видимости, вожак. Его отличал загнутый вверх носик и зеленая жилетка с дырками для крыльев.

– Что вы ищете? – спросил я у него.

– Слово «варить».

– Подождите. Я объясню. Чтобы варить продукты, нужна посуда, вода и нагревательный элемент. Вода доводится до температуры сто градусов Цельсия. Потом туда кладут продукты и держат в воде до готовности.

– Люди делать сложная, – меланхолично заметил Нрд. – Зачем Цельсий? Можно прост. Убить рис, свежевать, вырезать филе.

– У! – вдруг заволновался альдебарранец. – У… у…у…