Космонавт Сергеев

— Какой начальник училища! — раззадорился начштаба, не замечая подвоха. — Да если б кто узнал — меня бы в три шеи из авиации погнали. Мы же с тобой сами эту операцию разрабатывали! Или забыл? А поскольку я работал в четвертой зоне, как раз над бахчой, вот и привез арбузы. Жалко только, враз все подмели, — вздохнул он. — Хорошие кавуны были, ох хорошие.

— Да, Вася, — в тон ему вздохнул Командир. — Ну и охламоном ты был, ох охламоном.

Начальник штаба насупился, уткнулся в бумаги.

— Сергеев, — сердито спросил он. — У вас когда срок наказания истекает?

— Уже истек, товарищ подполковник!

— Планирую вас завтра на тринадцать тридцать в зону. Один полет. И чтоб без этого! — Он потряс громадным кулаком. — Без этого, понятно!

— Так точно, товарищ подполковник, — гаркнул Санька. — Без этого!

— Отдыхайте, Сергеев. — Командир пожал ему руку.

— Есть отдыхать!

Не чувствуя под собой ног, он пулей вылетел на летное поле. Холодный ветерок, обжигая лицо, разбрасывал по свету желтые листья, мял жухлую траву, полоскал голубое полотнище авиационного флага на башенке СКП. Не дожидаясь автобуса, Саня выбежал на бетонку, еще не остывшую от жара турбин, и, широко ступая, пошел прямо по полосе к горизонту, где, догорая, пламенел закат. На душе было светло, чисто. Высокие лимонно-желтые облака, похожие на петушиный хвост, бетонка, пахнущая смолой, небом, самолетами, первые мохнатые звезды, отблеск берез вдалеке, трели запоздалой птахи, свившей гнездо где-то под фонарем посадочного огня, — бесконечный мир звуков, запахов, красок врывался в него, волновал, будоражил, наполняя отчаянно стучащее сердце ощущением близкого счастья.

Этот мир был его жизнью.

Сворачивая в темный сосновый лес, на тропинку, ведущую к военному городку, он оглянулся. Дальним маяком посреди притихшего, убаюканного сумерками аэродрома светились окна Стартового Командного Пункта. Прозрачная стеклянная башенка излучала мягкий, теплый свет.

Глава 7

Нежданные радости

Подходя к своему дому, Саня вспомнил разговор с майором Громовым. «Правда, ты одну порядочную глупость сморозил, ну да это, если не возражаешь, я тебе потом объясню. Не за столом переговоров», — буркнул перед собранием вечный комэск. Что он имел в виду, что хотел сказать этой фразой? Саня остановился в нерешительности. Перед глазами, как наяву, возник полигон, несущаяся на острое жало фюзеляжа мишень-пирамида, свечой уходящий в небо самолет. Он мысленно проверил расчеты, маневр и ни в чем, кроме промаха с перегрузкой, не нашел ошибки. Но ошибка была — тонкая, неуловимая, не поддающаяся никаким вычислениям. Была ошибка, и вечный комэск, не имеющий высшего образования, о ней хорошо знал, а он, старлей доблестных ВВС, летчик-инженер, как ни тужился, ничего понять не мог.

Саня почувствовал, что должен во всем разобраться. Сейчас. Немедленно. Ноги сами сделали поворот на сто восемьдесят градусов, и через минуту он оказался в отделе игрушек военторговского магазина: сын майора Громова, закончив десятилетку, укатил в столичный институт, в доме хозяйничала очаровательная шестилетняя Маришка. Совсем не думая, как дотянет до зарплаты, старлей доблестных ВВС сразу положил глаз на безумно дорогую говорящую куклу, оплатил чек и, взяв коробку с подарком, помчался к выходу. Но тут словно что-то толкнуло его изнутри. Остановившись, он бросил взгляд в дальний конец магазина и обомлел. Белоснежная, будто сотканная из первых снежинок шуба висела в отделе женской одежды. С гулко бьющимся сердцем Саня подошел поближе и вздохнул: на ярлычке, прикрепленном к шубе, стояло трехзначное число — восемьсот сорок рублей. Таких денег у него не было, а менять курс уже не хотелось. Он пошел к Громовым.

— Санечка! — всплеснула руками Вера, жена вечного комэска, полная, румяная, веселая женщина, излучающая запахи дома, тепла, сладостей. — Вот хорошо, что ты пришел! А я домашнее печенье стряпаю. Сейчас будем пить чай с печеньем и малиновым вареньем. Маришка! — белозубо улыбаясь, позвала Вера. — Твой Санечка пришел.

— Здлавия желаю, Санечка, — высунуло рожицу из-за угла прихожей очаровательное создание. — Сейчас я дам тебе тапоськи. Мягкие-мягкие. Ты слазу потеплеешь, как зимой. Хочешь тапоськи?

— Хочу. — Волна нежности окатила Сергеева.

— Поухаживай, поухаживай, — засмеялась Вера. — А я пойду на кухню.

— Надевай! — Маришка поставила перед ним комнатные туфли и посмотрела снизу вверх. — А что у тебя в большой коробке? Конфеты, да?

— Понимаешь, — тихо сказал Саня, опускаясь на корточки. — Я шел по лесу…

— А там темно? Страшно?

— Очень темно. И вдруг деревья затрещали и выходит…

— Ой, — пискнула Маришка. — Кто выходит?

— Медведь! — Саня встал на четвереньки.

— Настоящий?

— Настоящий!

— Как мой папа?

— Еще больше. И спрашивает: «Ты куда, Санечка, путь держишь?» Я говорю: «К Маришке». Медведь обрадовался, головой закивал. «Хорошая девочка, — говорит, — Маришка. Умница, послушница, мастерица на все руки! Передай ей от меня подарок!» — Он вытащил из-за спины коробку.

— Совсем нестрашный медведь, — сказала девочка. — Добрый.