Космос-хаос. Уничтоженное пастбище

И Захар Нумарган замолчал под натиском раздирающих оваций солдат и рабочих к вице-правителю Гурана. «Горнагорский Гуран» – отличное и экспрессивное название для колонии. Бурные аплодисменты оживили неосязаемую площадь, восклицания всей толпы неслись по снежным порывам. Базу заносило, но они стояли и слушали, улыбки появлялись на красных от холода лицах. У каждого квадрата солдат подняло руку по офицеру, управляющему своим подразделением. Ловким выработанным движением отцепили от себя оружие и подняли его одни, другие. Играли фигуры на огромном открытом поле из поднятых дул плазменных оружий, тысяч и сотни тысяч никогда не устающих голов. Открывали рты, шагали на месте – контролируемая игра, марш горел цикличностью выдрессированных армейцев, разбрасывал феерическое воображение.

Показательная мощь горнагорских колонистов плыла по снегу, идеальная закономерность отбрасывала трудности гуранского вражеского дуновения. Потом все остановились. Каждый, будто запрограммированный код единой системы, по очереди приложил руки к своей груди и прихлопнул кулаками ребра. С высоты пьедестала шоу солдат захватывало душу. Министр обороны открыл рот. Он уже знал, что наступит его черед заговорить со всем народом, и от этого невозможно было просто уйти. Грамотность построения удержало Ханара, Нагда оставался в приятных цепях представления.

– Вы наш горнагорский народ!

Даже в приближенный микрофон Захар по привычке правительской черты орал. Далекие ряды собранных солдат и рабочих гуранской колонии поддерживали слова. И первые, и последние. Все до единого. За воплощением горнагорской гегемонии наблюдала верхушка Вышки. Она держалась не близко и до нее идти и идти, но строение даже с такого большого расстояния поражало размерами. Это не то, что стоять под ней – это чувство, когда ты смотришь на нее издалека и видишь, как она пронзает небеса своей высотой.

– Мы Ваш горнагорский народ!

Постукивая, криком отвечали все. По лицам бушевали различные эмоции, заливались победным блеянием необъятные квадраты собравшихся людей и добровольных представителей иных рас, немногих. Окруженные звездолетами солдаты и рабочие замыкались космическим высокотехнологическим транспортом.

– Вы! Наш! Горнагорский! Народ!

Вице-президент захлопал в ладони. И в то же время заиграл гимн Горнагорской республики. Все превратились в изваяния, готовые к доработке, перед вдохновляющим словом. Операция Горнагора по исследованию Гурана была просто потрясающей.

На флагштоке поднимались флаги Горнагора: желто-белая геральдика столицы; серо-бело-синий триколор республики; чистое красное полотно, изображающее гуранскую колонию. Гимн грохотал захватывающими нотами, со стороны Великой Вышки шли солдаты, марширующие и играющие на барабанах. Праздник, организованный спонтанно, провозглашал день Гурана. Спустя столько лет.

Горнагор, Горнагор,

Ты вставай, поднимай

Свои флаги под мощью ветров!

Горнагор, Горнагор,

Вот тебе лишь вопрос:

Не готов иль готов?

Гимн играл, а солдаты подпевали под ритм барабанов и голосов. Все, от строителей и армейцев, горланили грубыми мужскими и смелыми женскими голосами, постукивая грудь. Вот они, патриоты отчизны – помрут за родину, за цветение.

К потрясеньям

Идет и бьется гром!

За службу миру,

Врагов своих порвем!

К потрясеньям,

Идет и бьется гром!

За службу миру,

Врагов своих порвем!

Нагда ощутил, как на Гуране гремели молнии, как грома шли тайком за снегом. Подключились к гимну спонтанно. Солдаты справлялись, мощь их голосов устояла во время мерзлой снежной бури.

Во славу мы идем,

Себя не предаем,

А мир улучшить мы ста-ра-ем-ся.

Кто что бы ни говорил,

Кто что нам бы не твердил,

За Треугольник мы сра-жа-ем-ся!

К потрясеньям

Идет и бьется гром!

За службу миру,

Врагов своих порвем!

К потрясеньям,

Идет и бьется гром!

За службу миру,

Врагов своих порвем!

Ханар улыбался всем, стоял на краю возвышенного пьедестала. Вице-президент пел сам себе, но придавал вид, что просто молчит. Казалось, один министр обороны не произносил ни слова. Он уважал свою родину – его семью наделили особым статусом во время диктатуры, которая в истории Горнагора оставалась уже в прошлом, и род значительно повлиял на государство.