Костер и Саламандра. Книга первая

— Покороче, наверное, не получится, — сказал Клай. — Надо залезать в совсем уж седую древность. Когда была Битва Богов, потом Великий Раскол — когда появился нерукотворный образ в храме Сердца Мира и Святой Розы, который выстроил тогдашний благой король Лугоземья… а потом Лугоземье стало Святой Землёй…

— Тогда вправду, что ли, была эпоха благих королей? — спросила я.

Честно говоря, не верилось ни на грош.

— Если верить летописям, благие встречались, — сказал Клай. — И до сих пор встречаются иногда. Эральд Странник, между прочим, был благой. И вполне правил.

— Это же недавно, — сказала я. — Лет сто назад, не больше?

— Восемьдесят.

— Ладно, не важно. Лугоземье стало Святой Землёй — и?

Клай мечтательно вздохнул.

— Вы ж понимаете, леди: и мир был юным, и то, что потом стало королевствами, было… ну так… клочками земли, где жили довольно-таки варварские племена. В Лугоземье — в Святой Земле то бишь — на перекрёстке всех дорог, в Сердце Мира, всегда было самое благое место. Считается, что язык Северо-Запада, более или менее общий для всех, кто верует в Творца, тоже пошёл из Святой Земли… но это неточно. Главное — Творец дал знак, ну и окрестные владыки немедленно принялись решать, кому владеть и знаком, и землями, и Божьей милостью… В Союз Света сначала входили Святая Земля, Златолесье и Перелесье — в общем, все обитатели великих лесов и равнин на западе от нас.

— А Междугорье и мы?

— Междугорцы опоздали к знамению, — сказал Клай. — Северные варвары, всё такое… К ним послали гонцов, когда с благодатью уже всё определилось, и сейчас считается, что Междугорье тогда осталось без благодати. И междугорские государи решили, что будут справляться своими силами, хотя все, в общем, ждали, что они придут признавать Союз Света и власть нового Иерарха Святого Ордена. Не пришли. У них там Иерарх Междугорский — и власть церкви Святой Земли они не слишком-то признают даже сейчас, когда считается, что Святой Орден везде един. Само собой, принято считать, что Междугорье — не самое благое место на Северо-Западе.

— А мы?

Клай улыбнулся:

— А наш государь, Риэль Чайка, сообщил гонцам, что Прибережье отмечено Господом особо. Что в храме Благих Вод в ночь на Новогодье того же года было видение и причту, и прихожанам — и теперь он храм Благих Вод и Путеводной Звезды, а путь у Прибережья свой, указанный лично Творцом… как-то так.

— Красиво… — сказала я.

— Красиво, леди, — сказал Клай. — С тех пор считается, что Святая Земля, Златолесье и Перелесье — основа Союза Света, все страны послабее признали власть Иерарха Святой Земли и стали их братьями по вере в полной мере… А Междугорье и Прибережье — особняком. Междугорье — варвары, которые наплевали на благодать, от них всего можно ожидать, а мы — еретики.

— Мы ведь тоже верим в Творца, — удивилась я. — И у нас тоже Святой Орден. Почему еретики-то?

— А потому что дом Путеводной Звезды вообразил, что Господь дал ему свой собственный путь, — улыбнулся Клай. — И чудесное положение на перекрёстке морских путей. Это же нехорошо, а?

— Почему?

— Потому что в Перелесье так думают, — сказал Клай. — С тех пор утекло очень много воды, леди. Интересно, насколько Святая Земля сохранила свою благодать… Думаю, что не в полной мере, хотя благие короли там до сих пор встречаются. Златолесье… там есть… но что от него осталось! А Перелесье — дело другое. Они сейчас сильнее Святой Земли. И богаче… Считается, что Рандольф Перелесский — благой король, но это звон… а вот что в Перелесье ещё со времён Союза Света мечтают объединить весь Северо-Запад под перелесской короной — это так.

Я слушала и думала, насколько Клай может быть полезен лично мне. Ему удавалось рассказывать понятно и просто… в пересказе Валора история выглядела как-то иначе. Более запутанно.

А историю в пересказе Клая я понимала. Я даже подумала, что он, может быть, поможет мне распутаться и разобраться, — и я не буду чувствовать себя деревенской девчонкой при дворе.

Хотя — всё равно буду.

Но в меньшей степени.

* * *

Я как раз хотела спросить Клая, правда ли, что благие короли ни убивать, ни даже приказывать убить не могут, потому что на них смотрит Творец. Мне было ужасно интересно, как кто-то в Перелесье, пусть даже с тяжёлого похмелья, может считать Рандольфа благим. Но спросить я не успела.

В приёмную без стука быстро вошёл один из стражей Броука — как солдат к генералу. И сказал, как солдат:

— Позвольте обратиться, леди Карла?

С ходу мне показалось, что он запыхался, — но я тут же поняла, что ошиблась. Он нервничал, чтоб не сказать — был сильно испуган.

— Что случилось? — спросила я.

— Вас зовёт леди Ленора, — сказал он. — Срочно.

Я тут же поняла, что плохо дело. Раз меня зовёт — совсем плохо. Паршиво.

Я взглянула на Клая. Он гладил по голове настороженную, встревоженную Тяпку, а глаза у него были как блюдца:

— Господи, леди, что тут происходит?

— Не знаю ещё, — сказала я. — Мне нужно идти.

— Возьмите меня, — сказал Клай. — Возьмёте мой Дар, если будет надо.