Костер на снегу

Не дожидаясь, пока успокоится дыхание, Кейн поднялся и пересел на противоположное сиденье, на ходу поправляя одежду. Натали, алея от новой вспышки стыда, теперь уже смешанного с раскаянием, торопливо одернула подол, чтобы прикрыть обнаженные живот и бедра. Нечего было и думать о том, чтобы затянуть корсет. Платье так сильно сбилось к поясу, что стоило большого труда поддернуть его и хоть как-то приспособить на место. Застежки на плечах упорно отказывались схватываться, и Натали, стиснув зубы, молча боролась с ними. Бестолково проходили минуты, разжигая в ней гнев на Кейна, который и не думал предлагать свою помощь, бесстрастно наблюдая за тем, как она мучается со своим вычурным одеянием. На лице его было то же холодное, равнодушное выражение, что и в те минуты, когда он противился ее флирту. Казалось, чем больше она суетится, тем сильнее в нем злорадное удовлетворение и тем более она ему отвратительна.

На самом-то деле Кейн был столь же рассержен, как и Натали, и хотя каждый из них прежде всего досадовал на собственную слабость, они предпочли изливать гнев друг на друга.

Кое-как управившись с одеждой, Натали схватила ротонду, закуталась в нее и отчеканила с неприкрытой ненавистью:

— Неизменно галантный капитан Ковингтон, благодарю за помощь!

— Не моя вина, что у тебя лучше получается раздеваться, чем одеваться, — отпарировал он.

— Я только начала, — со злостью возразила, она, — а ты закончил дело!

— Похоже, ты начала его еще до казино. Что-то не верится, чтобы ты вышла из дому с голым задом! Или это специально, чтобы не слишком утруждать случайного партнера?

— Да как ты смеешь! Это из-за платья, оно…

— …просто создано для шлюхи.

— Кого ты называешь шлюхой, ублюдок?!

— Ну, для потаскухи, если тебе так больше нравится. Скажи-ка, сколько раз ты развлекалась в этой карете со своим белобрысым рыцарем? Теперь понятно, почему он всегда посылает ее за тобой: чтобы не потеряла навык! И как же он предпочитает покрывать свою кобылку? Сидя? Стоя? На четвереньках?

Натали почувствовала, что с нее достаточно.

— По-разному, как в голову взбредет. Чего мы только не перепробовали в этой карете! Эшлин такой изобретательный! Тебе и не снились позы, в которых мы с ним занимаемся любовью! Например, в последний раз он предложил мне…

— Замолчи! — рявкнул Кейн. — Прикуси свой проклятый язык!

— Ты же сам хотел знать, — возразила Натали с хорошо разыгранным удивлением. — Я совсем не против описать тебе наши развлечения в мельчайших подробностях. Возможно, это снова тебя распалит.

— Никогда! — Кейн наклонился, приблизив к ней разъярённое лицо. — Раздвигай ноги для кого хочешь, с меня довольно! Никогда не прощу себе, что поддался на твои ужимки!

— Вот как? — медленно и жестко произнесла Натали. — А мне показалось, что ты получил большое удовольствие между раздвинутых ног племянницы фронтового друга, в карете ее жениха.

Глава 21

Что-то резко вырвало Натали из объятий сна. Она неохотно открыла глаза. Стук в дверь повторился, раздался голое — знакомый, басовитый, с техасским акцентом.

— Вставай, соня, вставай! Пора начинать новый день, иначе упустишь все, что он обещает. Если через пять минут я не увижу тебя за завтраком, то приму более решительные меры!

Дядя Шелби ушел, намеренно громко топая и посмеиваясь, а Натали со стоном откинулась на подушку. Ей не хотелось даже шевелиться, не говоря уже о том, чтобы завтракать. Глаза жгло, голова раскалывалась, сердце тоскливо ныло, полное сожалений.

Этой ночью Натали лежала без сна до тех пор, пока небо на востоке не посветлело в преддверии рассвета. Долгие часы были отданы самобичеванию. Ее глубоко потрясло случившееся по дороге в Клауд-Уэст, и сейчас она была уверена лишь в том, что основное ее чувство к Кейну — ненависть, а к Эшлину — безразличие. Сама мысль о свадьбе казалась теперь невыносимой. Оставалось дождаться, когда дядя Шелби покинет город, чтобы заявить о разрыве помолвки.

Морщась, Натали уселась в постели, убрала с лица растрепанные волосы и устремила взгляд в окно. Этой бесконечной и тягостной ночью ей пришлось признать несколько горьких истин: например, ту, что она не любит и никогда не любила лорда Блэкмора. Она дважды позволила себе близость с Кейном, и это уже нельзя назвать просто ошибкой.

Эшлин, этот великодушный и обаятельный человек, появился в ее жизни в самый нужный момент. Годами она жила только работой и чувством долга. Устав от одиночества, изголодавшись по теплу и ласке, она мечтала о детях, а потому без труда убедила себя, что дружеская привязанность к Эшлину постепенно перерастет в настоящее глубокое чувство. Но этого так и не произошло.

Что касается Кейна, тут все и того очевиднее. Она возненавидела его в ту самую минуту, когда он отнял у нее часть земель. Ненависть усугублялась с каждой мелочью, с каждым незначительным событием, и наконец вспыхнула свечой. По прихоти судьбы этому бессердечному негодяю удается околдовывать ее и сбивать с пути истинного. Его поцелуи лишают ее воли, дают власть над ней, и именно это заставляет его презирать ее. Иначе почему он назвал ее потаскухой?