Костяной капеллан

Наш союз, значит. Я и сейчас-то едва знаю эту женщину, и даже совсем не уверен, правда ли то, что мне о ней известно. Как-никак Эйльса мастерски умеет притворяться.

– А с Кишкорезами что делать будем? – спросил я. – А ну как они до Божьего дня снова нагрянут…

– Билли говорит, что не нагрянут, – отрезала она. – Мои осведомители и шпионы Луки с ним согласны. Прошлой ночью ты нанёс им тяжкий урон. Действительно тяжкий. Теперь пусть они дождутся нашей свадьбы и моего справедливого суда.

Справедливый суд Эйльсы – это справедливый суд королевы, а королевская справедливость будет построже моей. Это хорошо. Как только справедливость осуществится, мне можно будет получить во владение Колёса, и у сканийцев не останется пушечного мяса. Будет ли брак с Эйльсой удачным – там увидим. На неё, определённо, приятно взглянуть, но что толку от этого чужому, в сущности, человеку?

– Ты там ещё что-то про дом говорила, – напомнил я.

– Хочешь осмотреть? Нам, конечно, не подобает вселяться, пока мы не состоим в официальном браке, но дом уже готов.

Я шагнул к окну и поглядел на улицу. Там было Вонище; там был мой дом. Я почти всю жизнь просидел в Эллинбурге, кроме нескольких лет войны, и всё время – на этих улицах. Даже когда у меня раньше водились деньги, я не чувствовал нужды переезжать ближе к Торговому ряду. Это было не для таких, как я.

Я забарабанил пальцами по подоконнику и понял, что беспокоюсь. Не из-за свадьбы, она-то, насколько я знал, по сути своей, ничего не значит. Беспокоился я из-за переезда, а также из-за высшего общества, влиться в которое у меня не получится. Я слушал, что Эйльса рассказывает про новый дом, который она для нас приготовила, но не обращал внимания на слова. Вслушивался в звучание её голоса, как она гладко стелет да какие мудрёные выплетает обороты. Я так не умею – и сомнительно, что когда-нибудь приучусь. Нарядиться как лорд – это для меня запросто, сорить деньгами, как лорд – что ж, тоже выполнимо, но изъясняться по-благородному – вот это уже не ко мне. На благородных-то я насмотрелся за время службы. Как-никак большинство старших офицеров составляла знать. У них даже походка была какая-то нечеловеческая.

А потом, оставался ведь ещё мой братец. Интересно, а подумала ли вообще Эйльса, как мы объясним всё это Йохану. Сказать по правде, мне плевать. Если можно делать, что требуется, без риска, что тебя потащат на встречу со вдовушкой, то, как по мне, всё прекрасно. Тревожит меня всё остальное – то, что будет потом.

А дом, надо признать, был отменный. Осматривать его отправились на следующий день – мы с Эйльсой, а также Йохан и Лука в качестве свиты. Он располагался на дальнем конце Торгового ряда, если считать от Вонища, под сенью холмов, на которых стояла обитель, к тому же с видом на блистающий роскошью Великий храм всех богов, где нам предстояло сочетаться браком. В доме должно было быть тридцать комнат; все те, что мы увидели, были изысканно обставлены и убраны по самой последней моде – так мне сказала Эйльса.

– Едрёна монахиня, Томас, – охнул Йохан, вертя головой в главном зале и заворожённо пялясь на галерею и высокий потолок. – Да это же сраный дворец!

– Да уж, – согласился я. – Дворец и есть.

Слуги выстроились в зале поприветствовать будущих хозяев, и если кто-нибудь из них что-нибудь и подумал о манере речи Йохана да о моём сермяжном выговоре, то у него хватило учтивости не подавать виду. Как по мне, с его стороны это было разумно. Эйльса велела им всем представиться: и дворецкому, и домоправителю, и повару с поварёнком, и камердинеру, и горничной, и судомойке, и трём лакеям, и двум слугам, и четырём служанкам.

Что предполагается со всей этой оравой делать – я понятия не имел, но решил, что Эйльса всё знает. Меня же больше заботило, сколько понадобится стражников, чтобы следить за домом, и где бы их разместить.

– Я поговорю с ребятами, пусть пара-тройка сюда переметнётся, – подал голос Лука, будто читая мои мысли. Я кивнул:

– Скажи, чтобы не забыли арбалеты и кучу болтов. Из верхних окон тут отменный обзор на все подходы.

Эйльса прокашлялась и строго на меня поглядела:

– Томас!

– Ну нет, – сказал я. – Всё не так просто. Я-то, положим, покупаю огромный, мать его, дом, Эйльса, но делу-то не конец! Мы всё ещё Благочестивые.

– Мы ведь женимся, – с нажимом проговорила она. – Ты понимаешь, что это значит.

– Да, – согласился я, – и я, Эйльса, твои слова уяснил, но всё разом от этого не изменится. Уж точно не за один день и не у нас в Эллинбурге.

Йохан набычился с явным недоумением, но я сделал вид, что не заметил. Он поймёт, о чём это она, – в положенный срок. В Божий день после полудня все поймут, о чём говорила Эйльса.

Глава сорок восьмая

Наконец настал Божий день. День моей свадьбы.