Костры Фламандии

Тот стоял у окна, весь съежившись, будто при первой же возможности собирался выпрыгнуть во двор. Впрочем, именно это он, наверное, и собирался сделать, как только почувствовал бы опасность. Корецкому же хотелось лишь одного: чтобы в эту минуту Архангел просто-напросто сгинул.

– Если с Украины, значит, казачьи корни обязательно отыщутся, – заверил его Гуран. – Это уж как водится.

– Вот и я так думаю, что по крови мы, по крови здесь, во Франции, родниться должны…

– И я говорю: по крови. А князь Одар-Гяур, наш полковник Гяур – чужеземец. И не гоже как-то, чтобы атаманом становился князь. Хотя признаю: среди вождей казачьих было немало князей – из рода Вишневецких, Глинских, Острожских…

– Изберут ли меня казаки, а, господин полковник?

– Сотник, ясновельможный, сотник, – поправил его Гуран.

– Помню, что сотник, помню. Но сколько же вам, господин Гуран, в сотниках ходить? Как только стану атаманом, тут же произведу в полковники. Причем слово мое твердое.

– Разве что, – безрадостно согласился Гуран.

– Во время штурма Дюнкерка ты, сотник, прославился? Прославился. А значит, вполне заслужил чин полковника. Правильно говорю, господин лейтенант? – обратился он к вошедшему и молча остановившемуся за спиной сотника д’Артаньяну.

Вряд ли мушкетер понял, о чем говорит Корецкий, однако счел своим долгом ответить по-французски: «Вы правы, сеньор». И вежливо склонить голову.

– Так все-таки, изберут ли, полковник? – снова обратился Корецкий к Гурану. – Какое твое предвидение?

Теперь левая рука его величественно лежала на эфесе сабли. Пистолет покоился за поясом. Подбородок гордо вскинут.

– Не сомневайтесь, господин Корецкий. Не стоит терять время. Казаки – народ нетерпеливый. Вон и лейтенант д’Артаньян пришел, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение. Как бы от французского командования, которое в выборы наказного атамана вмешиваться не собирается. Таковой была договоренность с самим его высокопреосвященством кардиналом Мазарини.

– Я послан комендантом крепости Дюнкерк, – подтвердил д’Артаньян. – Французским комендантом, как вы понимаете. Мы будем рады приветствовать в вашем лице полковника казачьего войска, наказного атамана, или как бы вас там ни называли…

– Ну, что ж, если казачья громада просит, а французское командование одобряет… – еще больше приосанился Корецкий. – Я согласен предстать перед ней и выслушать ее предложения.

– Еще бы! Там будут очень интересные предложения, – проворчал Архангел и, по своей неизменной привычке, провел рукой по шее, словно все ослаблял, ослаблял, но никак не мог окончательно ослабить душившую его петлю.

31

Осушив свой бокал, граф де Бельфор мечтательно взглянул на принесенную Кара-Батыром бутылку. Диана поняла его и поставила бутылку с остатками напитка в шкаф.

– Завтра же прикажу слуге привезти вам два десятка бутылок гасконского. Вижу, оно пришлось вам по вкусу. К тому же мне известно, что финансовые дела ваши пошатнулись. Когда я уйду, в соседней комнате вы найдете небольшой кошелек, оставленный моим слугой. Не удивляйтесь его содержимому. У вас будут еще какие-то просьбы ко мне?

– Вы божественно щедры, графиня. Мне, старику…

– Я вообще не терплю, когда начинают жаловаться на судьбу. А уж вам-то жаловаться на нее грех. Вы прожили свою жизнь богато и достойно.

– Хорошо, что вы готовы признать это.

– Однако вернемся к истории ордена. Так что же в действительности предпринял юный граф Гишар де Боже, завладев запиской Великого магистра?

– Мой рассказ окажется коротким, однако в нем будет изложено все, что мне известно о действиях Гишара де Боже. И, заметьте, вы – первая, кто слышит эту историю из моих уст.

– Польщена, мой неустрашимый рыцарь де Бельфор, весьма польщена.

Граф вновь отпил из бокала, откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, начал рассказ:

– Узнав, что король решил уничтожить его и весь орден с помощью суда инквизиции, Великий магистр де Моле отважился на крайний, с точки зрения религиозной морали, шаг: он приказал верным ему людям извлечь тело своего предшественника, а в гроб вместо него положить значительную часть сокровищ. Другую часть приказал спрятать в тайнике, но так, чтобы после его гибели ищейки короля довольно легко сумели отыскать их и доложить королю, что золото тамплиеров в его руках.

– Почему Великий магистр не попытался спастись? Неужели он не в состоянии был предвидеть действия короля? Почему магистр отдался в руки великого инквизитора Франции, если известно, что королевский двор был напичкан агентами ордена?

– Еще до ареста замок Тампль был оцеплен. К тому же Великий магистр не думал, что король решится арестовать его, а тем более – предать суду инквизиции.

– Но существует еще одна версия, что на самом деле Великий магистр Жак де Моле и высшие чины ордена были всего лишь подставными лицами, которые обязаны были в трудную минуту пожертвовать собой ради того, чтобы истинные руководители ордена остались неизвестными и были избавлены от преследований со стороны короля и папы римского, от внимания агентов инквизиции.[28] Вы согласны с такой версией, рыцарь де Бельфор?