Костры Фламандии

Появившийся в дверях гвардейский офицер удивленно окинул взглядом сначала мушкетера, потом пришедших вместе с ним Корецкого, сотника Гурана, де Мореля, Хозара и Архангела. Очевидно, так и не поняв, какие обстоятельства могли свести вместе этих людей и в связи с чем принц де Конде может ожидать их визита, спросил:

– Вы уверены, что командующий ждет именно вас? – Ничто так не пришлось бы ему кстати, как возможность выставить отсюда мушкетера.

– Я же не уверен в другом: действительно ли вам позволительно сомневаться в этом, лейтенант? Извольте тотчас же доложить командующему о прибытии лейтенанта графа д’Артаньяна.

Поколебавшись для приличия несколько мгновений, гвардеец все же решил, что нервы командующего, как и нервы мушкетера, испытывать не стоит. И приказал солдатам пропустить всю эту странную публику.

Увидев в конце зала, у камина, сидящих в креслах рядом друг с другом полковника Сирко и принца де Конде, майор Корецкий ошарашенно споткнулся и попятился назад. Однако Гуран и Хозар остановили его и грубо подтолкнули к сидящим.

– Вы не хотите говорить с нами, пан Корецкий? – смерил его презрительным взглядом Сирко. – Мы специально послали за вами гонцов, и вдруг такая холодность.

– Но… простите, пан полковник. Люди, которых вы послали за мной, сказали, что вы… страшно даже подумать, погибли.

– Вас это сообщение удивило? Я спрашиваю: вас, майор Корецкий, это очень удивило? Разве не этой вести вы ждали от нанятого вами убийцы Архангела, который стрелял в меня, однако не попал?

Сирко говорил по-польски. Один из офицеров, стоя за спиной принца Конде, переводил ему смысл разговора. Принц медленно отпивал из большого кубка свое любимое бургундское вино и разглядывал сотника Гурана. Больше всего его заинтересовал именно этот, одетый в диковинные шаровары, могучий воин. Корецкий же не вызывал в нем абсолютно никакого интереса. Еще один предатель, убийца, дезертир… Сколько их прошло перед глазами полководца!

Обычно он не тратил на них более пяти минут. Да и, попадая к нему на суд, эти пройдохи тоже знали свою судьбу: петля на ветке ближайшего дерева.

Однако сейчас случай особый. В заговоре против командующего наемными казачьими войсками принимал участие польский офицер. К тому же советник польского посла. И полковник Сирко абсолютно прав: суд должен совершиться в его, принца де Конде, присутствии. Дабы польский посол мог убедиться, что эти мерзавцы – офицер и наемный убийца, тоже поляк, не стали жертвами ни стычки с казаками, ни убийства их в продолжение давнишней вражды между поляками и украинцами.

– Пан Сирко ошибается, – пытался взять себя в руки Корецкий. – Мне совершенно не понятны причины этого его подозрительного тона. Как известно, я пребываю здесь по поручению польского правительства, выполняя волю самого короля.

– Не будем вмешивать в эту историю королей, – взял со стола свой бокал с вином Сирко. – Коль уж они не подлежат нашему суду, зачем тревожить их недобрыми воспоминаниями, да простит меня присутствующий здесь член королевской семьи принц де Конде. Ты, – показал он пальцем на Архангела, – ты-ты, ангел мазовецкий, подойди поближе. У тебя есть еще такая возможность: подойти поближе, постоять, услышать собственный голос…

Архангел ступил несколько шагов и остановился чуть в сторонке от Корецкого. Сейчас он старался всячески подчеркнуть, что не имеет ничего общего с этим человеком.

– Не бойся, говори прямо. Кто подбивал тебя стрелять в меня? Кто обещал заплатить тебе за мое убийство?

Землистое, усеянное фиолетовыми фурункулами лицо Архангела покрылось испаринами пота. По-волчьи, всем телом развернувшись, он исподлобья внимательно посмотрел на Корецкого, словно пытался предугадать: не станет ли тот оспаривать все, что он собирался поведать высокому и скорому суду?

– Этот господин, ясновельможный атаман Сирко. Он, майор, приказал убить вас, – кивнул в сторону Корецкого. – С чего бы мне самому пули для вас отливать?

– Неужели кто-нибудь из присутствующих верит этому трактирному пропойце? – проговорил Корецкий, вскинув побледневший дрожащий подбородок. – Ваше высочество, – обратился он к де Конде, – я прошу вас вмешаться. Я давно являюсь советником посла Польши в Париже и, видит Бог, всегда с одинаковым рвением защищал интересы и Польши, и любимой мною Франции.

Корецкий говорил по-французски. Переводчик не понадобился. С того мгновения, когда де Конде понял, что обращаются к нему, он чуть приподнял бокал и с нескрываемым презрением рассматривал советника через розоватую дымку вина.