Костры на берегах

Хорошо. Тишина низошла покрывалом.Поднялись небеса и открыли другие мира.Шорох гаснущих звезд, глубокое мерцанье кристаллов —так рождаются мысли, так гаснет безумный порыв.Еле смутно и сонно приходят, проходят виденья;сеткой путаных вех — перепутья, тропинки, пути…Снова ищешь во тьме затерявшийся путь поколений…По колено в болоте, в воде отражаясь, брести!И, неслышно возникнув, родными пушинками снегадым созвездий сливается с горьким дымком от костра.Изваянием лоси застыли в стремлении бега,

и трепещущий мускул сжимает неведомый страх.Так шуршат тростники, так мучительны птиц перелеты,что, забыв о вчерашнем и вверивши душу ружью,ты осенними зорями снова бредешь по болотам,отдавая природе и горе, и радость свою!..

Огонь на озере погас. По болоту хлюпали шаги. Потом, как бы раздвинув темноту, у костра появились рыбаки. Впереди шел старик в ватных штанах и замасленной телогрее, из прорех которой выпирала серая клочковатая вата. За ним — молодой парень в грязном брезентовом комбинезоне, с черным от сажи лицом, в подвернутых болотных сапогах.

— Добрый вечер! Погреться можно?

— Присаживайтесь.

— Тоже по рыбу?

— Нет. Экспедиция.

— Нефть ищете? Это не ваша партия в Усолье стоит?

— Нет, не нефть. Раскопки ведем.

— Это какие же?

— Да они, батя, черепочки копают у моста.

— A-а, у Кузнецова, у Романа Ивановича, значит, стоите? То-то, смотрю, личность мне ваша знакомой показалась, — думаю, встречались али как? Вон оно что, черепочки копаете, значит! И здесь тоже копать предполагаете? Указания есть какие?

— Да, и здесь тоже. Люди-то первобытные везде здесь жили…

— Да ну? И на Хмельниковской горке? Скажи ты! А вот так ходим всю жизнь, ночуем здесь когда, а про то не знаем… Вот что наука-то значит. До всего дойдет!

— А как рыбалка? Закололи что? — влезает в разговор Юрий.

Парень, прикуривший сигарету от головни, выпрямился.

— Есть немного…

— Ты вот подумай, и здесь нашли, — удивлялся старик. — И как же это вы, с приборами какими ищете? Верно, значит, деды говорили — мой вот, к примеру, из Хмельников я родом… Так, дескать, из самого Углича купцы сюда приезжали, здесь останавливались, товар продавали… А товар какой? Горшки больше. Сейчас все Хмельниковская горка да Хмельниковская горка, а раньше ее Торговищем звали, торговали здесь. Должно, какие ни то горшки у них и бились…

Все рассмеялись. Я пытаюсь объяснить:

— Нет, отец, мы постарее ищем, подревнее. Этак, чтоб им по три, по четыре тысячи лет было.

— Это как же понимать надо? Что ли, когда поляки приходили, при Грозном, а их наш Александр Невский выгнал? Так я понимаю?

Вся история перепуталась в голове старика!

— Нет, отец, еще древнее.

— И нешто находите?

— Находим.

— Ну, пошли, батя, дай людям отдохнуть!

— Ты погоди, Ванька, погоди. Дай мне с ученым человеком поговорить! А к примеру вот — какие же люди это были? Вроде обезьян, что ли?

— Да нет, почему же? Такие же, как и мы с вами. Только железа у них не было, все из кости да из камня делали.

— Ишь ты, додумались до чего! — В голосе старика слышится уважение к непонятному. — И находите?

— Конечно. Раскапываем и находим. Вот жили здесь, на берегу, так же, как вы, острогой рыбу били…

— Строга-то из чего у них была? Железа-то, сам говоришь, не было?

— Из кости. Затачивали кость, зубцы делали, на палку насаживали и били рыбу.

— И находили вы такую-то строгу? Али только предположения есть?

— Здесь еще нет, но у моста нашли. Так что все точно.

— А рыба какая у них была? Про то неизвестно?

— Тоже известно. Такая же, как и сейчас: щуки, лини, сомы, окуни, плотва, налимы…

— Co-мы?! А сейчас здесь сомов нет — разве что в Кубре, у Андриянова. Может, по тем древним сомам это озеро Соминым и стало прозываться?

Старик разволновался не на шутку. Новый, неведомый мир, существовавший испокон веку в этом знакомом от рождения мире, открывался ему сейчас. Но сын торопил его:

— Хватит, батя, ехать надо! Мало рыбы взяли. Ну, счастливо вам оставаться!

— Спасибо. Ни рыбы, как говорится, ни чешуи!

— И вам того же…

Встав, они направились к лодке — старый и молодой, оба кряжистые, с узловатыми мускулистыми руками, привыкшими и к веслу, и к топору, и к лопате, чтобы в земле копаться.

— Ишь ты, тоже люди, значит, — донеслось из темноты…

Юрий поворочался в спальном мешке и затих.