Кот и крысы

Покровитель Гаврила Павлович был весьма опытен - он начал карьеру еще при дворе покойной государыни Екатерины, вдовы Петра Великого, был пажом, после ее смерти оказался в разудалой компании, сопровождавшей нового фаворита - любимчика Петра Второго, Ивана Долгорукого. Тут ему удивительно повезло - он во время охоты, свалившись с лошади, сломал ногу и пару ребер впридачу. Таким образом он провел в постели все время очередной смены власти - когда юный Петр умер, а на престол взошла его двоюродная тетка Анна Иоанновна. Долгоруких отправили в ссылку, их приверженцы затаились, а шестнадцатилетнего Гаврюшку Захарова, к счастью, попросту забыли. Родня тут же определила его в армию, от греха подальше, и он, выздоровев, несколько лет прослужил, успев побывать с фельдмаршалом господином Минихом в Крыму, а затем под Очаковым. Бывши ранен, он испросил себе отпуск и появился в Санкт-Петербурге, где тут же обрел покровительство нескольких придворных дам, помнивших его еще пажом. И, счастливый, был передаваем дамами из рук в руки, совсем потерял голову от амурных восторгов, женился на племяннице одной из своих пассий, вышел в отставку, и, продвигаясь вверх по чиновной лестнице, продолжал шалить - пока не дошалился до недовольства государыни Екатерины Алексеевны. Собственно, он и без недовольства уже хотел покидать Санкт-Петербург - двор был молод, другие красавчики, юные вертопрахи, привлекали внимание дам, другие молодые дворяне рвались поймать случай и сделать карьеру при помощи прелестниц. Гаврила Павлович рассудил - в Петербурге он уже траченый молью товар, а в Москве еще погуляет, опять же - и там есть театры, есть актерки. И там можно быть счастливым и беспечным, почитывая Вольтера и «Нескромные сокровища» господина Дидро.

По свежести тела и повадке старый проказник догадался, что не с тридцатилетней своей подружкой имеет дело, но, усмехаясь, не подал виду, позволил себя обмануть, заморочить себе голову, и искренне наслаждался пикантным положением. Затем он велел везти себя на квартиру к актрисе. Предупредить госпожу Тарантееву никак не удавалось, и Дунька из преданности хозяйке, едва войдя с покровителем в дом, тут же и продолжила забавы в гостиной, не подпуская его к спальне.

Такая лихая бабья отвага горничной ему несказанно понравилась. Опять же, не зря Марфа тратила время на ее обучение - как не зря тратил время на обучение совсем юной Марфушки многоопытный по бабьей части Ванька Каин.

Были еще похождения, смешные и жуткие, а завершились они тем, что госпожа Тарантеева получила отставку. Дунька же была вознесена столь высоко, что актрисе и не снилось. Хорошую квартиру снял для нее сожитель, одел в лучшие парижские платья, обвешал украшениями, а взамен просил лишь одного - проказ, на которые она была мастерица. Да еще нравилось покровителю, как бойкая Дунька передразнивает стихотворные монологи из русских пьес, безбожно их перевирая.

Дунька тут же призвала на помощь Марфу и под ее незримым руководством стала одной из самых модных мартон Москвы, создав гостиную, куда почтенный проказник мог приглашать своих приятелей на вольготные пирушки. Марфа знала о ней все и кормилась из ее рук, как в свое время сама Дунька кормилась из Марфиных рук. И это шло обеим на пользу: как в свое время заметила Марфа, есть вещи, которые под силу только молодой красавице, есть вещи, с которыми управится только много в жизни повидавшая старуха, но вот если они объединят усилия - то не найдется преграды, способной их остановить!

И вот сейчас Дунька по привычке примчалась в Зарядье похвастаться новым приключением. Она знала, что обер-полицмейстер чем-то приглянулся Марфе, и была уверена, что услышит похвалу - не зря же тогда, в зачумленной Москве, в ночь пожара в Головинском дворце, Марфа сама, своей рукой подвела ее, самую юную и красивую, к хмурому преображенцу и велела угодить.

Но о своем подвиге она рассказала не сразу - по извечному бабьему лукавству сперва хотела выслушать о подвигах Марфы, чтобы потом сразить ее наповал.

У Марфы же, как на грех, ничего нового в жизни не объявилось. Выставив наскучившего ей Никодимку, она поозиралась по сторонам, ничего достойного себя в Зарядье не обнаружила и затосковала. То есть, женихи-то были - она считалась невестой с приданым, но какие-то скучные. А Марфе вдруг захотелось кавалера возвышенного до такой степени, чтобы говорил умные речи - а она в них ничего разобрать не могла!

И нечто в этом роде она-таки высмотрела.

Архаров с первых месяцев своего полицмейстерства повадился присылать к ней архаровцев с вопросами, вздумав отчего-то, будто никто лучше нее Москвы не знает. Она и впрямь не раз сообщала сведения, которые немало пригодились, а взамен полиция смотрела сквозь пальцы на ее проказы: она продолжала давать деньги под ручной заклад - всякую мягкую рухлядь, золотые и серебряные побрякушки, - выставляя безбожный процент. С того и кормилась, не трогая драгоценностей, оставленных ей незабвенным Иваном Ивановичем.